Итак, все мое поколение проходило в школе, что очень миролюбивый Советский Союз к войне был совершенно не готов. Не успели мы подготовиться как следует, хотя, видит бог, сильно старались: суетились все чего-то, пытались заменить «устаревшее» вооружение на современное, но так и не вышло почему-то у нас. А еще мы от большого врожденного миролюбия заключили договор с Гитлером и верили ему как родному. А он что сделал, говнюк? Нарушил мирный договор, представляете! И без объявления войны… В четыре часа утра… Вероломно… Напал на наше мирное воскресенье.
В общем, «Киев бомбили, нам объявили, что началася война…»
А мы подобного расклада даже представить себе не могли. Наши пограничники косили траву, сдвинув фуражки на затылки. Военные кружились в вальсах на дискотеках. Доярки дергали за мирные сиськи. А патологический пацифист товарищ Сталин спал в своем Кремле и видел во сне, как кругом колосится жнивье, а жить становится все лучше и веселее.
А потом случилось то, что случилось. Полнейший и страшенный разгром, подробностей которого мы еще коснемся ниже. Немец стоит под Москвой, под Ленинградом, взял Кавказ, немецкие альпинисты водружают над Эльбрусом флаг со свастикой. Под Москвой воюют ополченцы в гражданском — профессора в очках и юноши с худыми шеями, а женщины и дети в Москве тушат «зажигалки».
А где же армия? Та, которая Красная? Которая кадровая?
А армия осталась в котлах. Армию нашу Красную кадровую немцы уже приобрели в качестве трофея. Пленили и перебили почти всю в первые же месяцы войны. Как такое могло случиться?
Из-за вероломства… Нет, ну это ж надо было Гитлеру поступить так нечестно! Взял и напал. Ничто не предвещало! И в послевоенном кино нам потом показывали, как немец бомбит наши военные аэродромы, случайно оказавшиеся у самой границы, а наши летчики бегут, бедняжки, в одних кальсонах между взрывами к своим фанерным самолетам. И так их жалко, так жалко!..
Правда, возникали вопросы. Возникали они не у нас, школьников, потому что отношение школьников к предмету известно — главное в четверти трояк не получить, чтобы мама не ругалась, оттарабанить на уроке, что в учебнике написано, и бежать во двор с пацанами в балду играть (компьютеров тогда не было, поэтому дети еще гуляли). А все вопросы возникали потом, по мере взросления. Потому что как-то странно все это выглядело.
Очень странно.
Ну, представьте, мы легли сегодня спать, а ночью на нас неожиданно напала. ну, я не знаю. Венгрия. Или Румыния. Какие бы круглые глаза были у нашего МИДа наутро: «Да вы чего там, цыгане, совсем опухли что ли!?. Ни с того ни с сего, главное…»
Ничто не предвещало нападения Румынии политически. Совершенно спокойная была в мире обстановка. Никакой эскалации, сплошной культурный обмен. И в военном отношении тоже не предвещало: войск к нашим границам румыны не подтягивали, а то бы мы заметили, конечно, и приняли меры. Такое дело не скроешь… Но мы мер не приняли, потому что румыны, желая соблюсти фактор внезапности, войска не сосредотачивали, а напали двумя-тремя пограничными батальонами. Ух, как неожиданно!..
Но Гитлер-то войска подтянул. А мы не заметили.
И обстановка международная вовсю свидетельствовала: большая война на Европу надвигается, большая война! «Большая война» — это, кстати, сталинские слова, он офицеров своих настропалял: ребята, готовьтесь к «большой войне». И все в нашей стране от мала до велика знали: будем воевать с Гитлером! Разобьем козлину на его территории. Но хоть все все и знали, все равно получилось дико неожиданно. Раз — и война вдруг началась. Кто мог предположить такое? Все знали. Но никто не предполагал.
Правда, вопросы эти потом как-то поутихли в суете бытовых дел и необходимости сдавать другие экзамены, сессии, искать хорошую работу. А в голове так и осталась школьно-официальная привычная версия: не готовы были. Дураки-с.