И насколько же оправдались мои опасения! Ронан убил полицейского комиссара — темная история, которая в свое время разожгла страсти в среде и правых и левых. Подробности я опущу. Знайте только, что несчастный получил суровейший приговор пятнадцать лет заключения. Эрве, как человек тактичный, позволил себе лишь весьма туманно напомнить мне об этом. Он-де, мол, слышал, что друг его освобожден, чему я был очень рад, поскольку всегда питал к Ронану большое уважение.
Итак, мне приятно было увидеть, что Эрве стал солидным, уравновешенным, что он хорошо устроен в жизни и готов к тому же помочь ближнему, — а это теперь большая редкость. Разумеется, он знал, почему я оставил свою должность в Ренне. Но как человек воспитанный, не стал меня об этом расспрашивать. Да и времена так изменились! По сути дела, Эрве проявил ко мне такую же снисходительность, какую проявили Вы. Я сказал ему, что женился. Он меня поздравил. Я сказал ему, что сижу без работы. Он попросил обрисовать мое положение поподробнее, и я рассказал о моей службе у Ланглуа и о недавней неудаче в магазине. Об анонимных письмах, естественно, я предпочел умолчать. Я только дал ему понять, что меня не так-то легко пристроить. Эрве подумал, задал мне кое-какие вопросы (сколько мне лет — он не помнил; какие у меня звания — этого он попросту не знал и т. д.). Он записал что-то в блокнот, а я, который был в известном смысле его учителем, чувствовал себя перед ним оробевшим мальчишкой. Он заверил меня, что «все должно устроиться», и его слова вдохнули в меня жизнь — совсем как в Лазаря, когда он услышал: «Встань и иди».
«Раз уж случай нас свел, — сказал Эрве, — будем держать контакт. Если мне попадется что-нибудь для вас подходящее, я дам вам знать. Как вас найти?» Мне было неприятно признаваться, что у меня нет телефона. И я дал номер бистро, подумав, не улетучатся ли все эти благие намерения, стоит нам перешагнуть порог кафе. Но нет! По тому, как он, прощаясь со мной, сказал: «Можете на меня рассчитывать», я понял, что мой прежний маленький Эрве не бросит меня. И впервые за долгое время я почувствовал себя, словно кариатида, которой дали передохнуть. Уф-ф-ф! Кажется, я снова начинаю во что-то верить. Может быть, мне стоило рассказать Эрве об анонимных письмах? При следующей встрече я их покажу ему — он ведь богатый, молодой, сильный. Он мне что-нибудь посоветует. Я говорю не то. Вы, конечно, тоже даете мне массу нужных советов. Я только хочу сказать, что одно его присутствие рядом со мной произведет должное впечатление на врага, который меня выслеживает. Ничего! Не все еще потеряно!
Сегодня я прощаюсь с Вами на оптимистической ноте, дорогой мой друг.
— Да, уж ко мне ты не поторопишься! — набросился на него Ронан. — Что это вы обсуждали с моей матушкой, пока я тут тебя ждал?
— Ты же ее знаешь, — ответил Эрве. — Она бы с радостью выставила меня за дверь, а вместе с тем ее так и зудит узнать, о чем ты со мной говоришь. Вот она и зажимает меня в вестибюле. Это наша ничейная земля между улицей и твоей комнатой. Как дела?
— Ну, видишь, встаю понемногу. Старая задница, наш придворный лекарь, считает, что самое тяжелое позади, а я все равно как-то побаиваюсь. Знаешь, сколько я вешу? Пятьдесят три кило! Из Дахау и то я вернулся бы примерно в этом весе. Правда, в известном смысле я именно оттуда и вернулся… Сними-ка пальто, хочу увидеть нашего Эрве во всем блеске.
Эрве снял легкое пальто. На нем костюм из английской материи табачного цвета. Галстук в тон. Замшевые ботинки.
— Вот это да! — воскликнул Ронан. — Какой же ты красавчик! Садись. Бери мое кресло. В нем удобнее вытянуть ноги. А то, не дай бог, на коленях образуются мешки. Вдруг такие шикарные штаны испортятся! Что тогда скажет Иветта?!
— Я ее турнул. А то совсем прилипла как банный лист. Прямо госпожа Инквизиция собственной персоной. Курить можно?
— Ну конечно… И даже меня можно угостить. Что у тебя — «Кравен»? О’кэй.
— А тебе разрешают? — спросил Эрве.
— Нет. Обхожусь без разрешения. Так что? Расскажи мне о Париже.
Эрве, не отвечая, пустил к потолку колечко дыма.
— Я встретил Кере, — наконец сказал он.
Ронан вскочил, опрокинув стул.
— Что-о? Не может быть!
— Мы с ним поговорили.
Ронан сел на край кровати, совсем рядом с Эрве.
— Слушай! Как же тебе удалось его встретить?
— О! Проще простого. Я сделал вид, что случайно оказался на платформе метро в одно время с ним. Он тут же меня узнал.
— И когда это было?
— Позавчера. Мы зашли пропустить по рюмочке. Выглядит он неважнецки. Лицо серое. Вообще физиономия пренесчастная, что и говорить! Такое впечатление, будто перед тобой оплывающая свеча. Он опять без работы.
— Он сказал, почему?
— Ну, он сделал вид, что совершенно неспособен выполнять ту работу, какая была ему поручена. Говорил весьма туманно.
Ронан закашлялся и потушил сигарету.
— Да, хиляк я еще. Голова начинает кружиться от дыма. Валяй дальше. Он не говорил тебе об анонимных письмах?
— Нет. А как раз об этом я хотел тебя спросить. Ты все же мог бы пересказать мне их содержание. Я готов доставить тебе радость, но есть какие-то пределы.
Ронан зябко запахнул на коленях полы халата и улыбнулся.
— Бунт! — сказал он.
— Да нет. Не в том дело. Просто я имею право знать, в какие глупости меня втянули. Эти письма как-то связаны с тем, что Кере потерял работу?
Ронан ласково похлопал Эрве по колену.
— Господин Эрве не хочет мараться! Господин Эрве не оттрубил десять лет в тюрьме!
— Слушай, Ронан…
— Сейчас я успокою тебя. Я ограничился общими фразами, вроде: «Тебя не забыли… Ты не унесешь его в рай…» Вот такие дурацкие штуки — просто чтоб его подразнить. Почти безобидные, можешь мне поверить. Сам понимаешь, не стал бы я тебя просить отнести эти письма на почту, будь в них хоть что-то компрометирующее.
Ронан расхохотался.
— Не веришь, да? — продолжал он. — Небось думаешь: «Старина Ронан водит меня за нос!» Так вот, ты это напрасно. В том, что скотина Кере остался без работы, моей вины нет. Но не ждешь же ты, что я стану его жалеть, верно?
— Нет, конечно, — после минутного замешательства ответил Эрве. — Но мне хотелось бы, наконец, знать, во что я влез. Ты пожелал, чтобы я отослал письма. Я твое желание выполнил. Ты пожелал, чтобы я встретился с Кере. И это желание я выполнил. Что теперь?
— Действуй дальше, черт побери. Встреться с ним снова. Пригласи его пообедать. Он пригласит тебя к себе. Представит своей жене. Ты ее соблазнишь. Переспишь с ней.
И Ронан, вытянувшись на кровати, громко расхохотался.
— Прости, старик, — с трудом произнес он. — Видел бы ты себя сейчас! Ну прямо умора. Чертяга Эрве!
Ронан встал.
— С твоего разрешения, я немного повеселился! — заговорил он уже своим обычным полусерьезным, полушутливым тоном. — Тут ведь, сам понимаешь, далеко не комната смеха. Итак, вернемся к нашим делам. Все, о чем я тебя прошу, — хочу еще раз повторить, — это рассказывать мне о жизни мерзавца Кере. Шпионажем тут и не пахнет. Ты никого не предашь. Будешь только свидетелем — не больше.
— Но зачем?
Ронан сидел, неподвижно глядя перед собой в какую-то точку за окнами и крышами. Затем пожал плечами.
— Так надо, — тихо произнес он. — Я не могу тебе объяснить. Когда я знаю, что он думает, что делает, знаю, что он без работы, что выглядит несчастным, меня это успокаивает. Моя матушка любит иногда заметить, что счастье одних зиждется на несчастье других. Она и сама не подозревает, насколько это мудро. Горести Кере возбуждают во мне аппетит. Вот так-то! Ты же знаешь, в память о ком я все это делаю! Но если тебе кажется, что я слишком многого от тебя требую, брось все к черту.
— Я понимаю, — сказал Эрве.
— Идиот! Ничего ты не понимаешь. И никто не может этого понять. Я прошу тебя только об одном — будь рядом со мной, доверяй мне и не пытайся судить. Неужели ты способен мне отказать в этом?
— Нет. До тех пор, пока ты не станешь вынуждать меня…
— Вот именно! А я ни к чему тебя не вынуждаю. И совесть твоя останется белоснежной, как голубка.
Ронан с нежностью легонько оперся локтем о плечо Эрве.
— Милый ты мой старичок, — продолжал он. — Не будь я выбит из седла, я устроился бы сам, можешь не сомневаться. А сейчас — спасибо за то, что согласился быть моим костылем. Надеюсь, через несколько недель мне не придется уже ни о чем тебя просить… Помоги мне еще чуть-чуть. — Опершись о плечо Эрве, Ронан поднялся. — Ну, так продолжай!
— А что я должен продолжать? — спросил Эрве.
— Рассказывай. Мы остановились на анонимных письмах. Значит, он тебе о них не говорил. Так. А потом что? Есть у него какая-нибудь работа на примете?
— Нет. Он в полной безнадеге.
— Отлично!
— Я дал ему понять, что, вероятно, мог бы кое-что для него сделать…