— Не уходи, — сказала она, когда я открыл дверь, чтобы уйти.
— Может быть, ты забыла, но ты выстрелила в меня, у меня рана…
— Лиам…
Она посмотрела на меня, и я увидел, что она наконец успокоилась… обиженная и спокойная.
— Мне нужно наложить швы, — пробормотал я, возвращаясь туда, где она была, снова садясь на землю. Боль пронзила мое тело, и я поморщился.
— Я попрошу Коралине, чтобы она сходила за аптечкой и одеждой, — прошептала она, снимая с меня брюки и используя оторванную часть своего платья, чтобы перевязать рану.
Она не смотрела на меня.
— В первый раз, когда я поцеловал тебя, меня ранили в бедро. В первый раз, когда мы занимались сексом, мне прострелили руку. Похоже, я вам чертовски нравлюсь, миссис Каллахан.
— Ты мне просто нравишься, — заявила она, и я открыл глаза, обнаружив, что она стоит на коленях между моих ног, все еще обнаженная, ее волосы взъерошены, глаза дикие, и она была покрыта порезами и царапинами от нашей драки. В этот момент она была прекрасной дикаркой. — Я все еще думаю, что ты был неправ, скрыв это от меня.
— Значит, мы в тупике. Я действительно верю, что у нас с вами есть особая система решения наших проблем.
— Мы уже облажались, Лиам.
— То, что я остался здесь, не означает, что я все еще не злюсь на тебя, жена… Поверь мне, нам еще есть из-за чего поругаться, — я подмигнул ей.
Когда мы оба были обнажены в объятиях друг друга, не было ничего, через что мы не могли бы пройти.
МЕЛОДИ
В тот момент, когда я вышла из гостевой ванной, я столкнулась лицом к лицу с очень раздраженной Коралиной в руинах комнаты. Я вздохнула, закрывая дверь, чтобы Лиам закончил.
— Я принесла тебе сменную одежду, а у заднего входа тебя ждет машина, чтобы избежать прессы. Гала-концерт подходит к концу, но некоторые люди все еще задерживаются, — она указала на сумку, висевшую на том, что осталось от зеркала.
Я не сказала ни слова, просто перешагнула через осколки стекла.
— Еще кое-что, — сказала она.
Когда я снова повернулась к ней, она влепила мне пощечину прямо по лицу. Моя голова откинулась назад, и одна сторона моего лица горела как в аду, но я не сказала ни слова, пока смотрела на нее.
— Ты достаточно долго возилась с моим мужем. Ты могла бы убить его, но ты была так ослеплена…
Схватив ее за шею, я притянула ее к своему лицу.
— Я была немного вспыльчива. Помни, Коралина, я создала тебя. Я дала тебе яйца, которые ты так охотно выставляешь напоказ, попробуй еще раз прочитать мне нотацию, и я вырву их прямо у тебя из-под носа, а потом пойду за Декланом. Все ясно? — Спросила я, сжимая его чуть крепче, прежде чем отпустить.
Итак, я вышла из себя. Я не хотела лекций от Лиама, и уж точно не хотела лекций от Коралины.
Она закашлялась, держась за шею, прежде чем снова заговорить.
— Мне очень жаль. Мне жаль, что твоя мать…
— Ты давишь на меня, Коралина, — сказала я, отбрасывая полотенце.
— Значит, так тому и быть. Я все равно буду высказывать свое мнение. Мы семья; ты моя сестра, хорошо? Я на твоей стороне, Мелоди, обещаю. Просто, пожалуйста, будь на моей, — с этими словами она оставила меня в покое, чтобы закончить одеваться.
Те, кто время от времени получал кайф, должны знать, что падение было ужасным, особенно если вы к этому не готовы. Жизнь была прекрасна для нас с Лиамом; все, чего мы хотели, медленно падало к нам на колени, а теперь это.
Моя мать… была мертва. Она умерла, когда я был маленькой… Ее убили, когда я была маленькой… но это была ложь. Как будто мой мозг не мог поверить в эту мысль.
Когда я была маленькая, я смирилась с тем фактом, что у меня нет матери. В первый день матери после ее смерти я плакала, пока Орландо не усадил меня и не сказал, что мы не плачем. Как бы ни была плоха наша жизнь, Джованни не плачут. Я была ребенком, плач детской привычкой, но после этого момента слезы ушли. Я нашла самую глубокую часть своей души и похоронила там свою печаль.
Единственный раз, когда я поддалась слезам и боли, был в прошлом году, после того, как я потеряла нашего ребенка. Это был первый раз за много лет, когда я по-настоящему почувствовал подобную боль. Когда Лиам причинили боль, из того, что, как я теперь знаю, было его собственным планом, я почувствовала страх. Вот почему я хотела отомстить и убила Сейдж. Мне все еще доставляло удовольствие думать о ней и о двенадцати милях езды, прежде чем ее крики прекратились.