— Девочка, принеси сюда свой грязный рот, — говорит Шейн.
— Отъебись, Саттон, — рявкаю я, прежде чем обернуться к Картеру. — Ты вернешь ей этого щенка, или, клянусь Богом, я больше никогда с тобой не заговорю.
Картер сохраняет ровный тон, но предупреждение за словами реально, когда он говорит мне: — Не угрожай мне, принцесса.
Я знаю, что добилась бы лучших результатов, если бы подождала, чтобы противостоять ему, пока мы не останемся наедине, но когда я увидела его, я была слишком зла, чтобы ждать. Как бы я ни хотела обострить ситуацию и сразиться с ним до смерти, я знаю, что проиграю. Он тоже знает, поэтому, если я хочу быть умной, мне нужно прислушаться к его предупреждению и немного обуздать себя.
Когда проходит несколько секунд, а я больше не злюсь, несмотря на явную ярость в моих глазах, Картер один раз кивает и говорит: — А теперь давай, попробуй еще раз. Я дам тебе переделку.
Я стискиваю зубы, желая ударить его за то, что он такой придурок, но не спускаю глаз с приза. Неважно, что его друзья зажрались. Только ему есть дело до того, что они думают, а мне, черт возьми, все равно. Сглотнув комок гнева и встретившись с ним взглядом, я спрашиваю: — Можем ли мы поговорить наедине, пожалуйста?
Картер протягивает руку и гладит меня по лицу, намеренно снисходительно. — Раз уж ты сказала «пожалуйста».
Убийство, убийство, убийство. Удар, удар, удар.
С радостными мыслями я поворачиваюсь на каблуках и направляюсь к входу в школу.
— Я догоню вас, ребята, позже, — говорит Картер ребятам, следуя за мной.
— Повеселитесь, — кричит Картрайт.
— Он уходит с Зои Эллис, ты же знаешь, что так и будет, — хихикая, говорит Шейн.
— Эй, — рявкает Картер более резко. Чуть более вежливо он напоминает Шейну: — Прояви немного уважения, если не хочешь снова потерять свое место, Саттон.
Ага, мудак. По крайней мере, Картер не является полным набором инструментов. Просто в основном сумка для инструментов.
Я не знаю, куда я иду, когда я иду через двери. Это не обычное время наших встреч. Когда мы встречаемся после истории, все остальные идут на обед и в каждом зале пустые классы. Сейчас все только собираются в школу, пробираются по коридорам, болтают с друзьями, открывают шкафчики. Нам негде оставаться наедине.
Явно беззаботный, Картер набирает темп, пока не оказывается впереди меня, а затем его рука выбрасывается вперед. Он хватает меня и отступает, притягивая меня к себе к пустому участку стены. Повсюду по-прежнему раздевалки и студенты, у нас нет уединения, но, как будто он запечатал нас в пузыре, Картер смотрит на меня.
— Что я могу сделать для тебя?
— Верни Грейс ее собаку.
Слегка склонив голову набок, Картер спрашивает: — Почему ты узнала об этом только сегодня?
— Что? Я… я не знаю.
— Собака пропала прошлой ночью. Это была не сегодняшняя запланированная истерика, а вчерашняя. Она рассказала тебе, а ты просто не связывала это со мной до сегодняшнего дня, или ты только что узнала?
Учитывая, что это также ненадолго пришло мне в голову, когда я впервые узнала об этом, я хмурюсь. — Она не сказала мне прошлой ночью. Вероятно, она была слишком занята поисками Скаута, она не подумала написать мне.
— Это не имеет смысла, — отмечает он. — Если она хотела найти собаку, чем больше глаз ее искало, тем лучше.
— Не знаю, — говорю я, качая головой. — Это не имеет значения. Где ее собака?
— Хм, Грейс, должно быть, злится на тебя, — говорит он, игнорируя меня. — Ты сделала что-то, что разозлило ее? Может быть, я сделал. Может быть, она винит тебя в машине мальчика из хора. Да, это имеет смысл. Наверное, это так. У нее тоже есть смысл. Может, тебе стоит перестать ссориться и вернуться ко мне сейчас, чтобы с твоими друзьями больше ничего плохого не случилось.
— Может быть, мне стоит перестать с тобой разговаривать и посмотреть, что произойдет, если я полностью тебя проигнорирую, — предлагаю я.
Картер морщится. — Я бы не рекомендовал это. Если я стану более разрушительным, я обязательно начну привлекать к себе внимание. Это будет сложнее. Мне придется подставить кого-то другого за мои проступки. В последнее время я ничего не приписывал Джейку, — размышляет он, театрально потирая подбородок и задумчиво глядя вверх.
Протягивая руку и хватая его, я оттягиваю ее от его подбородка. — Перестань, Картер. Больше никаких разрушений. Сладкий разговор, возможно, не сработал, но это… Я ненавижу это. Ты знаешь, я ненавижу это. Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты причиняешь боль другим людям, но особенно моим друзьям.
Картер слабо улыбается, хватая меня за другую руку и притягивая ближе, пока моя грудь не коснется его груди. — Да, я знаю. В этом-то и дело. Только ты можешь остановить это, Зои. Лучше возьми свой красный плащ. Ты можешь подождать в моей постели, не надев ничего под ней. Трахать меня морально правильно, если ты делаешь это, чтобы спасти мир, верно?
— Или я могла бы просто позвонить в полицию и рассказать им все, что знаю, — невинно предлагаю я, глядя на него снизу вверх.
— Давай, — беззаботно говорит он. — Ты ничего не знаешь, ты только подозреваешь. Ты же не думаешь, что есть какие-то фактические доказательства того, что я сделал что-то не так, верно? Скажи мне, что ты не считаешь меня таким неряшливым.
— Может быть, я записываю этот разговор, — предлагаю я.
— Может быть ты и записываешь. — Его взгляд скользит по моему телу, задерживаясь на груди, затем опускаясь ниже. — Может быть, мне стоит провести обыск с раздеванием, просто на всякий случай.
Возбуждение пробуждается от мысленного образа его рук, скользящих по моим бокам, скользящих по каждому дюйму моего обнаженного тела. Затем следует апатия, заставляющая меня мечтать о постели, чтобы мы могли справиться со всеми этими разочарованиями.
Это совершенно не по теме, но поскольку мои мысли ушли туда, я спрашиваю: — Когда ты планируешь получить два раунда?
Картер ухмыляется мне. — Я займусь этим. Терпение? Я могу купить тебе игрушку, чтобы продержаться до тех пор, пока я снова не трахну тебя.
— Думаю, для простоты нам следует установить временные рамки. Своеобразный срок годности. Если ты не используешь два оставшихся пропуска до определенной даты, срок их действия истекает.
— Купонная проституция, да? Звучит дешево.
Не обращая на него внимания, я продолжаю. — Я предлагаю до осеннего перерыва. Если ты не получил к осенним каникулам, ты их не получишь.
— Хм. — Картер делает вид, что задумался, затем говорит: — Нет.
— Значит, до зимних каникул. Этого времени достаточно.
— Нет срока годности. Это не то, о чем мы договоривались, и я не согласен менять условия. Прости, принцесса.
— Мне не нравится быть на твоем крючке бесконечно, — честно говорю я ему.
— Слишком плохо. Вернемся к собаке. Я не могу представить, что ты явилась на переговоры без предложения выложить что-то на стол? Разве ты не знаешь, как это работает?
Прищурив на него глаза, я бормочу: — Ты уже держишь меня на крючке еще два раунда. Чего ты хочешь на этот раз?
— Твой рот вокруг моего члена. Я мог бы в конечном итоге и трахнуть тебя, но это не засчитывается в первый долг, если я это сделаю.
Я пытаюсь игнорировать пульсацию внутри себя, пытаюсь стабилизировать подъемы и опускания груди при дыхании, но, судя по теплу в глазах Картера, он понимает, что меня заводит. Больше потому, что я действительно этого хочу, чем потому, что хочу вернуть Грейс её щенка, я говорю: — Хорошо. Сегодня в обед?
Он с сожалением качает головой. — Сегодня нельзя. Не могу сделать это сегодня вечером. Как насчет завтра? Мы можем перекусить или сходить в кино.
— У тебя не будет никакого свидания, — сообщаю я ему, понизив голос, учитывая заполненность зала. Немного наклоняясь, чтобы не быть услышанным прохожими (и немного, чтобы помучить его), я бормочу: — Тебе отсосут. Ничего более.
Его хватка на моей руке усиливается, и он сильнее притягивает меня к себе. — Тогда я возьму еще, хочешь ты мне это или нет.
Поскольку в моем распоряжении не так много инструментов, а моя версия грязной игры гораздо более ограничена, чем его, я наклоняюсь и шепчу ему на ухо: — Обещаешь?