Ой. — Не говори так. Ты не веришь этому.
— Может быть, да. Все чего-то хотят, Зои, — говорит он, проводя тыльной стороной ладони по моей линии подбородка. — Что ты хочешь от меня?
Я ненавижу то, что чувствую, как мои внутренности сжимаются под холодом его ответа, но в том, что он говорит, есть опасность. Не реальная, физическая опасность, но его слова подчеркивают риск погасить его главный интерес ко мне — и погасить его неправильно, потому что я такая, какой он меня считает. Не личный интерес заставляет меня пытаться связаться с ним или мириться с его дерьмом, но он уже почти убежден, что большинство людей — потребители. Как только он относит меня к этой категории, у меня возникает чувство, что обратного пути нет.
— Ты хочешь быть особенной? — спрашивает он, его взгляд скользит по мне, прежде чем снова вернуться к моему лицу. — Я дал тебе это, не так ли? Ты хотела, чтобы люди оставили тебя в покое из-за Джейка, поэтому я остановил это. Я помог тебе с твоим дурацким церковным сбором средств. Я познакомил тебя со своей семьей, чтобы ты знала, что я говорю серьезно. Я думаю, несправедливо говорить, что я никогда не даю, Зои. Я думаю, что знаю, только не так, как ты.
Я хочу пробормотать, что сбор средств не был глупым, но сейчас не стоит защищаться. — Я не имела в виду, что ты никогда не делаешь мне ничего хорошего, — говорю я ему. — Но ты выбираешь и выбираешь. Ты отдаешь, когда это тебе ничего не стоит. Я даю, когда цена высока. Это первая вещь, которая тебе когда-либо стоила чего-то, и ты не хочешь говорить со мной об этом.
Он не удосуживается не согласиться. — Правильно, я не знаю. Я уважаю твои границы, когда ты говоришь мне, что я должен, так что уважай мои.
— Когда, Картер? Когда ты действительно уважал мои границы, потому что я сказала нет? Уж точно не в классе.
— Это не считается. Это было раньше.
— Отлично. Не тогда, когда я сказала тебе, что не хочу идти на вечеринку в дом твоей бывшей, и ты неопределенно пригрозил изнасиловать мою лучшую подругу, если я не появлюсь, чтобы занять ее место. Не тогда, когда я сказала: «Я не хочу терять девственность сегодня вечером», а ты сказал «к черту это» и все равно взял это. Определенно нет, когда я просила тебя не кончать в меня, и ты дважды кончил. Я могу привести больше примеров, если тебе нужно.
Вместо того, чтобы выглядеть отдаленно пристыженным, Картер говорит: — Я никогда не угрожал изнасиловать Грейс.
— Да ты так сделал. После этого, и того, что ты сделал со мной, и того, что, по твоим словам, ты хотел со мной сделать, как я могу просто… не волноваться об этом скелете в твоем шкафу? Что ты сделал с той девушкой? Что с ней случилось? Почему ее больше нет рядом? Почему у тебя есть Хлоя и нет опасений, что ее мама может всплыть на поверхность? Неужели она не может возродиться? Мы шутим о том, где твоя моральная линия, но, честно говоря, я понятия не имею. Я не знаю, есть ли он у тебя. Ты скользкий путь, и я действительно ищу в тебе лучшее, но я не собираюсь закрывать глаза на реальность, чтобы лгать себе.
Его голос падает, в нем прокрадывается намек на угрозу, когда он огрызается: — Не плетись вокруг вопроса, Эллис. Если ты пытаешься меня о чем-то спросить, давай, черт возьми, спрашивай.
Каждая клеточка моего тела вопит, чтобы я бросила ее и выбралась из этой ситуации так мирно, как только могу, но та часть моего мозга, которая привыкла к Картеру, меньше боится, несмотря на его тон. — Ты причинил ей боль? — спрашиваю я дрожащим голосом. Не знаю, нужен ли мне ответ, но он мне нужен. — Ты сказал мне, что никогда не делал ничего подобного никому раньше, но ты также сказал мне, что Хлоя была твоей сестрой, так что… это неправда, что ты никогда не лгал мне, и если это одна из вещей, которые ты солгал, может быть, и это тоже было.
Теперь я его разозлила. Я вижу это по напряжению его мускулов, по сжатым челюстям и раздуванию ноздрей, когда он дышит. Судя по внешнему виду, не задушить меня значит с его стороны сильно физически сдерживать, и хотя я нахожу это немного беспокоящим, видимо, недостаточным, потому что вместо того, чтобы бежать, я остаюсь прижатой к стене и жду, пока он ответит на мой вопрос.
— Я причинил ей боль? — повторяет он спокойно, медленно, будто смакуя гнев, который разжигает внутри этот вопрос. Он подходит ближе и упирается руками в стену, пытаясь подставить меня. Я напрягаюсь, зная, что он пытается меня запугать. Чтобы наказать меня за такой некрасивый вопрос.
Он сокращает дистанцию, наклоняясь и наклоняя голову, будто собирается меня поцеловать. Вместо этого он прячет лицо в изгибе моей шеи. Я вздрагиваю от ощущения его теплого дыхания на чувствительной коже. Мои нервные окончания оживают, когда он прижимается губами туда, но я отталкиваю его. Он уклоняется от вопроса, и это ужасно.