— Значит, я не буду участвовать в этом подсчете, — заявляю я.
— Правильно. — Он делает паузу в раздумьях, просматривая в уме список и щелкая пальцами на руках. Я смотрю, как все 10 быстро изнашиваются, а потом он начинает сначала. Вот дерьмо.
Я хватаю свою диетическую колу и делаю глоток, глядя на его пальцы.
— Девятнадцать, — наконец говорит он.
— Девятнадцать, — повторяю я немного тупо.
— Подожди. — Он снова прокручивает счет, затем качает головой и хватает еще одну соленую картошку. — Двадцать. Я забыл Мелиссу. Это было на одну ночь. Все еще считается.
— Ух ты. Это… больше, чем на каждый год твоей жизни.
Пожимая плечами, он говорит: — Это растянулось на шесть лет. Это не так много. Могло быть намного больше, но футбол не дает мне скучать.
— Твой первый раз было 13?
Он кивает. — Два в этом году. Когда мне было 14, я встречался с 16-летним. Затем в 15 лет я стал немного активнее, в 16 лет я был довольно активен. Прошлый год был самым высоким. Не лучший год для свиданий с Эрикой; Я много трахался с ней.
Я морщусь. — Замечательно. Мне нравится это слышать.
— Эй, я думал, ты хочешь знать правду.
Неохотно кивая, я уверяю его: — Да. Я хочу. Я просто не в восторге от перспективы встречаться с серийным изменщиком.
— Я не серийный изменщик. Она была занозой в заднице. Я несколько раз пытался с ней расстаться, но она не отпускала. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Меня не собирались принуждать к отношениям, поэтому я делал все, что, черт возьми, хотел, и если она хотела продолжать сходить с ума, то ей придется с этим смириться. В противном случае она могла бы смириться с тем, что я не хочу быть с ней и могу заниматься своими делами.
— Как учительница, — предлагаю я.
— Да, это ее действительно разозлило. В любом случае, пока я честен с тобой, тебе не о чем беспокоиться. Честные мужчины не изменяют.
— А кто изменяет? — спрашиваю я, любопытствуя узнать его точку зрения.
— Ну, мужчины, которые не хотят быть в отношениях, очевидно. Плохие коммуникаторы или мужчины, слишком робкие, чтобы сказать женщине, чего они на самом деле хотят, — явно не то, с чем я борюсь. Из каждого правила есть исключения, но, как правило, изменщики — трусы, слабаки, нуждающиеся засранцы. Никто не стоит того, чтобы его не стало.
Его жестокое обращение с неверными мужчинами вызывает у меня облегченную улыбку. — О, хорошо. Я полагаю, ты не относишь себя ни одной из этих вещей?
— Нет, — говорит он, качая головой. — Я хочу манипулировать тобой, а не изменять тебя.
Думаю, с первым я справлюсь гораздо лучше, чем со вторым. За последнее я бы его на месте бросила, но поскольку он уже выразил свою позицию, не вижу смысла ее добавлять.
— Ты когда-нибудь спал со своей фанаткой? — Я спрашиваю его.
— Да.
Я немного напрягаюсь, но киваю, пытаясь оставаться на месте. — А теперь не будешь?
— Конечно нет. Это был бы паршивый способ завоевать твоё доверие, не так ли?
Он говорит правильные вещи, и мне хочется его поцеловать. Я воздержусь, так как мы на публике, но сейчас я этого хочу. Это приятное отличие от того, что он говорит всякие неправильные вещи, а я пытаюсь отразить его ракеты неприличия, как нерушимая человеческая стена.
Эта мысль вызывает дикое напряжение сомнения. Мой разум роется в файлах Картера и напоминает мне, что я знаю, что он и раньше манипулировал, что я видела, как он играл с Джейком, как на скрипке, говоря правильные вещи, чтобы повернуть ситуацию в том направлении, в котором он хотел. Джейк вошел в класс, желая, чтобы я отказалась от своей истории, довести меня до отчаяния, чтобы сдаться и дать ему именно то, что он хотел, но Картер убедил его не принимать это, играя на его слабостях.
Не сводя глаз с картофеля фри, который я разбиваю на части, я спрашиваю Картера:
— Как ты думаешь, в чем мои слабости?
— Что?
Я смотрю на него, но он выглядит искренне сбитым с толку моим вопросом. — Мои слабости. Когда ты смотришь на меня, когда ты оцениваешь меня так, как ты оцениваешь других людей, ты подводишь итог и раскладываешь мои черты и склонности по клеточкам. Мы все это делаем, так мы обрабатываем людей. Каковы, на твой взгляд, мои слабости?
Этот вопрос делает его неудобным, я вижу это по тому, как он меняет позу и отводит мой взгляд. Неудобно, потому что он хочет залезть ко мне в штаны и считает, что обидеть меня — не лучший способ добиться этого, или неудобно, потому что он использует мои слабости в своих интересах и не хочет раскрывать свои карты?