— Похоже, весь вечер в баре отеля «Шеперд» в Каире он рассказывал всем желающим слушать, что он много лет является русским шпионом.
— Похоже, — подтвердил я, — это старая шутка. Ему нравится шокировать.
— Если я вставлю его в книгу, никто не поверит.
— М-м, не знаю; это, несомненно, оживит ее.
Он внимательно посмотрел на меня и ухмыльнулся; его унылые романы, отражавшие характерную для того времени духовную опустошенность, наконец вошли в моду, и к нему вдруг пришел неожиданный для всех, кроме него, успех.
— По-твоему, моим вещам не хватает колорита?
Я пожал плечами.
— Я не много читаю в этом роде.
Мы снова случайно встретились на следующей неделе — на прощальной вечеринке в честь Боя, устроенной Лео Розенштейном в доме на Поланд-стрит. Это событие потом стало легендарным, но в моей памяти больше всего сохранилась головная боль, которая началась сразу по приезде и не отпускала почти весь следующий день. Там, конечно, были все. Даже Вивьен отважилась выбраться из своего логова в Мэйфере. Подставила холодную щеку для поцелуя, а остальное время мы избегали друг друга. Как всегда, вечеринка началась без подготовки, сразу поднялся шум, все закурили, завоняло алкоголем. Лео Розенштейн играл на пианино джаз, на столе, обнажая ноги выше чулок, отплясывала девица. По пути из Форин-офиса Бой прихватил двух юных головорезов, которые, пряча в ладонях окурки, явно не знали, как себя держать, и, презрительно прищурив глаза, разглядывали все больше пьянеющую компанию. Позже, скорее от нечего делать, а не по злобе, они затеяли между собой драку, хотя, кажется, один другого пырнул ножом, правда, не серьезно. (Еще позже, как я слыхал, оба отправились домой к одному из моих коллег по институту, безобидному ценителю искусства и мелкому коллекционеру, который, проснувшись на следующий день, обнаружил, что молодцы ушли, прихватив с собой все более или менее ценное.)
Куэрелл зажал меня в угол на кухне. В глазах необычный, как морское свечение, блеск, означавший, что он сильно пьян; это был единственный видимый признак опьянения, который я мог обнаружить.
— Я слыхал, что королева Мэри прислала тебе в подарок сумочку, — сказал он. — Это правда?
— Ридикюль, — неохотно ответил я. — Георгианского стиля. Неплохая вещица. В знак благодарности. Я подсказал ей хорошую покупку — Тернера, по случаю. Не понимаю, что здесь смешного.
Подошел Ник, под мухой, в дурном настроении; Сильвия только что произвела на свет первенца, и он, видно, продолжал отмечать это событие. Пошатываясь, остановился, шумно дыша и двигая челюстями, вперил в меня неприязненный взгляд.
— Я слыхал, что ты ушел из Департамента, — сказал он. — Еще одна паршивая крыса бежит с доброй старой посудины, оставляя нас держать ее на плаву.
— Спокойно, старина, — ухмыльнулся Куэрелл. — Рядом могут быть шпионы.
Ник бросил на него злой взгляд.
— Ни одного порядочного патриота, черт бы вас всех побрал. Что станете делать, когда русские танки перемахнут Эльбу, а? Что тогда станете делать?
— Отцепись, Ник, — сказал я. — Ты уже набрался.
— Может, я и набрался, но понимаю, что к чему. Долбаный Бой смывается в долбаную Америку. Что ему там надо?
— А я думал, что это ты организовал, — вставил Куэрелл.
Рядом с нами какая-то молодая женщина в розовом платье опорожняла в раковину желудок.
— Что организовал? — возмутился Ник. — Что я организовывал?
Куэрелл, посмеиваясь, крутил в руках сигарету.
— A-а, я слыхал, что именно ты устроил поездку Баннистера в Вашингтон, вот и все, — потешаясь, ответил он. — Разве не правда?
Ник с пьяным интересом наблюдал за блюющей девицей.
— Что от меня зависит? — пробурчал он. — Что теперь от кого-нибудь из нас зависит, когда все взяли в свои руки долбаные большевики?
Куэрелл своей тонкой, костлявой рукой ухватил за руку проходившую мимо Вивьен.
— Давай сюда, Вив. Не хочешь поговорить с нами?
Я посмотрел на них. Никто не называл ее Вив.
— О, я думала, у вас мужской разговор, — ответила она. — У вас у всех такой серьезный заговорщический вид. Виктор, ты что-то мрачный — опять Куэрелл тебя дразнит? Как бедняжка Сильвия, Ник? Я-то знаю, насколько роды могут быть изматывающими. Боже, что съела эта дама? Похоже, сплошная помидорная кожура. Это томаты, правда, а не кровь? Кровотечения у таких молодых плохой признак. Я должна вернуться; я говорила с таким интересным человеком. Негром. Кажется, он на что-то зол. Кстати, слыхали, что ответил Бой, когда этот тип Митчетт стал наставлять его, чтобы тот был поосторожнее в своей новой жизни в этом Новом Свете? Митчетт говорил, что когда имеешь дело с американцами, ни в коем случае нельзя затрагивать темы расы, гомосексуализма или коммунизма, на что Бой заметил: «Ты хочешь сказать, что не следует подъезжать к Полу Робсону?»