— Виктор! — воскликнула она. — Боже, какой приятный сюрприз. Я подумала, что это, должно быть, почтальон. — Полная утреннего света прихожая выглядела длинным стеклянным ящиком, подвешенным в залитом солнцем пространстве. Переполнявшие вазу темно-красные розы, казалось, подобно сердцам, медленно пульсировали. Вивьен закрыла дверь и мгновение стояла в потешном замешательстве. — Довольно поздно с твоей стороны, — сказала она, — или довольно рано? Ты не пьян, а? Просто выглядишь как-то… странно. Ты хоть понимаешь, что сейчас пять часов утра?
— Да, — ответил я, — извини, я не знаю, как мне пришло на ум. Проезжал мимо и…
— Так. Хорошо, проходи на кухню. Дети спят. — Я вспомнил об Антонии Маклиш, позвонить ей? А что сказать? — Неизвестно, чем угощать в такой час, — сказала Вивьен, шагая впереди меня и открывая кухонную дверь. — В старые времена выпили бы шампанского. Кстати, как Бой?
— Он… далеко.
— Давно его здесь не видела. Да и вообще никого не вижу из того мира. Тебе не кажется, что я превращаюсь в забытую всеми старуху, в мисс Хэвишем с Саут-Одли-стрит? Определенно чувствую себя старой перечницей. Если бы не дети, не уверена, что вообще выбиралась бы из дома. Хочешь чаю? — Она вопросительно посмотрела на меня, стоя у раковины с чайником в руках. Я не ответил. Она тихо засмеялась и покачала головой. — Скажи же наконец, в чем дело. Держишься как мальчишка, которого поймали, когда лез за яблоками. Какие-нибудь неприятности? Совершил какую-то чудовищную ошибку, перепутал авторство одной из королевских картин или что-то вроде того?
Я хотел было что-то сказать, но не знал, что, и вдруг снова беспомощно разрыдался, выплескивая горе и беспредметную злость. Никак не мог остановиться. Стоял посреди кухни при полном утреннем свете, захлебываясь слезами, судорожно вздрагивая, скрипя зубами. Из зажмуренных глаз на рубашку лились горючие слезы. Во всем этом было какое-то ужасно непристойное удовольствие. Похожее на сладостное греховное мгновение, когда ребенком во сне я, забывшись, мочился в постели, обильно, горячо, неудержимо. Сначала Вивьен бездействовала, просто растерянно стояла с рукой у рта, не зная, что делать. Потом шагнула ко мне, обвила руками и привлекла мою голову себе на плечо. Сквозь материю халата доносился слабый ночной запах ее тела.
— Мой милый, — промолвила она, — в чем же все-таки дело?
Она усадила меня за стол, достала свежий платок и, пока я продолжал всхлипывать, принялась заваривать чай.
— Извини, — сказал я. — Не знаю, что на меня нашло.
Она села, разглядывая меня через стол.
— Бедняжка. Ты действительно не в себе.
Я рассказал ей о Бое и Маклише и нашем стремительном рывке в Фолкстон. Мне было до смерти страшно, словно гонцу, упавшему на колени у царской ноги с сообщением о разгроме его армии, но я не мог удержаться и слова лились без конца, как прежде текли утихшие теперь слезы. Вивьен сидела не двигаясь и глядела на меня, как смотрят на больного. Пока я не кончил, не произнесла ни слова.
— Бой уехал с Суровым Скоттом? — спросила она потом. — Но это же невозможно. Они терпеть не могут друг друга.
— По-моему, они, вероятно, разделятся, когда доберутся докуда они едут.
— Хочешь сказать, до Москвы. Ведь они туда отправились, не так ли?
— Да, — подтвердил я. — Думаю, что туда.
Она кивнула, все еще не спуская с меня глаз.
— А ты? — спросила она.
— Я?
— Почему ты не поехал с ними?
— А зачем мне было ехать? Я лишь подвез их до побережья. Бой попросил. Он был мне другом.
— Был?
— Ну, теперь он уехал. Сомневаюсь, что когда-нибудь увижу его.
Она стала наливать чай, глядя, как скручивающаяся янтарная струйка бьется о стенки чашек. Я спросил, нет ли у нее чего-нибудь добавить в чай, но она не слушала.
— Ты всегда мне лгал, — задумчиво произнесла она. — С самого начала. Почему теперь надо прощать?
Я уставился на нее.
— Лгал тебе? — переспросил я. — В чем я тебе лгал?
— Во всем. Как тебе чай? Может, позавтракаешь? А я бы чего-нибудь перекусила. Когда сильно волнуюсь, всегда хочется есть, с тобой этого не бывает? Давай поджарю яичницу или приготовлю что-нибудь еще. — Она не пошевельнулась, продолжала сидеть, держась за ручку чайника, глядя перед собой и медленно кивая. — Значит, Бой уехал. Жаль, не попрощалась. — Моргнула и снова пристально посмотрела на меня. — Ты знал, что он собирался удрать, а?