Я промолчала.
– Я из самой Германии приехал, – сказал он.
– На велосипеде, – подхватила я.
Он засмеялся. Смеялся он громко и долго, а умолк так же резко, как начал.
– Нет, велосипед я взял напрокат в Форёсунде. Но приехал я из Германии… Чтобы прикоснуться к мэтру.
– А откуда из Германии?
– Из Гамбурга.
– Тот, к кому вы хотите прикоснуться, к сожалению, мертв, – сообщила я, – он умер два года назад.
– Это я знаю, но его присутствие я ощущаю тут повсюду. Мое путешествие – что-то вроде паломничества.
Он спрыгнул с велосипеда, и тот упал на траву. Путешественник уселся на скамейку рядом со мной.
– Я видел, как вы выходите из кинотеатра, – сказал он, – у вас есть ключи. Не впустите меня внутрь? Я хочу посмотреть, что там.
– Нет, – отрезала я.
Он страшно опечалился и не скрывал этого. Я могла бы с таким же успехом вместо «нет» попросить: «Изобразите печаль».
– Нет? – переспросил он.
– Нет, – повторила я.
Он не сводил с меня глаз.
Я встала, сунула руки в карманы и посмотрела на брошенный велосипед. Опять вынув руки из карманов, я подняла велосипед и прислонила его к известняковой стене.
– Но я же видел – вы только что туда заходили, – заупрямился он, – у вас есть ключи.
– Возможно, – согласилась я, – но сейчас мне не хочется опять заходить туда. Это было как-то странно… – я осеклась, не желая больше ничего объяснять.
Он вскочил.
– Не хочется? – заорал он. – Вам жаль потратить пять минут вашего драгоценного времени и показать мне его кинотеатр?
– Да.
– Да?
Он снова сел, но опять вскочил и почти умоляюще проговорил:
– Но я проделал такой долгий путь.
– Мне очень жаль.
Он направился к велосипеду, уселся на него и принялся медленно крутить педали. Через несколько секунд он обернулся.
– Какая же вы мерзкая! – крикнул он. – Я тут столько людей встретил, но все они милые, а вот вы – нет. – Он направился к дороге.
– Погодите! – окликнула его я.
Его белые ноги торчали из коричневых шортов.
– Погодите! – повторила я и побежала следом.
Он остановился и, повернувшись, поставил ногу на землю. Я выбежала на дорогу. Теперь нас разделяла только скотная решетка. Этому путешественнику было всего лет двадцать с небольшим.
– Возвращайтесь, – спокойно предложила я, – я открою дверь, и вы осмотрите кинотеатр.
– Нет! – он скрестил руки на груди.
– Возвращайтесь, все в порядке, – я подошла поближе, – просто когда вы приехали, это было так странно. Я там сидела одна, а потом вы приехали, и вот… Но вы возвращайтесь, я вам все покажу.
– Нет, – сказал он, – поздно. Мне расхотелось.
Он отвернулся, поставил ноги на педали и покатил прочь, а я стояла и смотрела ему вслед. Напоследок он обернулся и прокричал:
– Не хочу! Вы все испортили!
Тем летом я иногда бегом взбиралась по лестнице и тут же спускалась вниз, просто чтобы посмотреть, сколько раз смогу пробежать вот так, не останавливаясь. Я рассказала Эве про привидение в кустах сирени. Ее дедушка по материнской линии, которого она почти не помнила, говорил, что если боишься этого привидения, то следует разложить на ступеньках вилки с ножами. Эва сказала, что нам тоже нужно так сделать, и по вечерам то и дело спрашивала, зачем я рассказала ей эту дурацкую историю – теперь она от страха не спит.
«Научи их забывать», – поет Лу Рид в одной песне, рассказывая, чему следует научить детей. О похоронах отца у меня почти не осталось воспоминаний. Помню розу в длинных струящихся волосах пасторши и как пасторша пела что-то непонятное на готландском диалекте. Помню, что виолончелист играл сарабанду из Пятой сюиты Баха для виолончели. Помню, как актер, когда-то игравший Гамлета, не выдержал и громко, до всхлипов, расплакался. Помню красные цветы на гробе. И еще помню, что тот день состоял из бесконечных процессий, мы садились в машину и вылезали из нее, входили в церковь и выходили оттуда, а под конец двинулись по длинной тропинке через кладбище к готовой принять его могиле.
Когда мы начали записывать интервью, на шестой и последний день, мы с отцом разработали план. Работа – или проект, или книга – уже значительно продвинулась, а когда начало положено, возникает неизбежный вопрос о том, как поступить дальше. How to proceed[23]. Десятое марта 2007 года. Я собираюсь в Осло.
– Но, – говорю я.
– Но, – повторяет он.
– Но, – говорю я, – я вернусь через две недели, и мы возобновим работу.
Таков был наш новый план. Я уезжаю, но возвращаюсь. И мы возобновляем работу.
Но когда я вернулась, его болезнь уже не позволяла нам работать, встречаться в заранее оговоренное время и записывать на диктофон беседы. Он обо всем забыл. О проекте. О записях. Обо мне.