Выбрать главу
мне, и подкидывает визжащего от восторга ребенка к потолку. - Пост сдал, - улыбаюсь. - Пост принял, - Олег, придерживая ребенка, отдает честь. - Котлету он есть отказался, - говорю, обуваясь, - ты либо ему скорми, либо сам, чтобы Ленка не нервничала. Но она без соли, и на пару. Готов на подвиг? - Мы с Кирюшкой ее располовиним, да, сынок? Сынок благодушен и с папой за компанию готов одолеть все котлеты мира. Я открываю дверь, оборачиваюсь, и позволяю себе лишь один прямой взгляд, в глаза, пока он их не отвел. Вот и все, хватит душу рвать. Отправляю Кирюшке воздушный поцелуй, он пролетит совсем рядом с его отцом, а, быть может, даже коснется его щеки и выхожу в стылый осенний вечер, в промозглую одинокую жизнь. В моей жизни ничего не меняется. В своей хрущевской двушке я живу одна, бабушка умерла два года назад. Я даже не знала, любила ли ее. Была привязана, это точно. Казалось, что бабушка была старой всегда, всю свою жизнь. Она всего боялась - мира, автомобилей, чужих людей, ходить на рынок. А больше всего боялась за меня. Ей казалось, что внучку непременно обидят, обведут вокруг пальца, опозорят. Она не хотела, чтобы я поступала в университет – куда спокойнее было держать меня рядом с собой. Поэтому, когда бабушки не стало, я поплакала, но вздохнула со стыдливым облегчением. Правда жизнь текла, как и прежде: инерция тащила по вечерам домой, к своему дивану и книгам, а улететь далеко я могла лишь в мечтах. Но и в мечтах не леталось дальше квартиры подруги, а тут уж фантазия разворачивалась на всю катушку. Не счесть сколько раз, и какими способами, несчастная Лена погибала. На подробностях смерти я не зацикливалась - отводила душу на утешении вдовца. Для Кирюшки в мечтах всегда было место, как и в сердце. Включив музыку и напевая, приготовила незамысловатый ужин и съела его без удовольствия. Выбрала книгу и устроилась на диване, вот она - воля вольная, как хочу, так и живу. Только беда, что хочется не так. Я всю жизнь мечтала работать с книгами. Кто-то там наверху, в порядке исключения, решил исполнить мою мечту и, вуаля - я правлю чужие тексты. Некоторые правлю настолько, что по праву считаю себя соавтором. Главная достопримечательность нашей редакции – Марина. Она не ходит, а плывет. Все мужчины провожают ее взглядом. Я ее не люблю, впрочем, как и всех женщин с грудью второго и выше размеров. - Кирочка, ты же сделала ту статью, что я просила в пятницу? - проворковала достопримечательность. Конечно, вон лежит, в синей папочке, можете свернуть и засунуть в свою шикарную задницу. Дааа. К сожалению, это было в мечтах - люблю мечтать, самое лучшее занятие в мире. - Кира, вернитесь на землю! - Что? Да, да. Статья там, в синей папочке. Можете, мммм, взять ее. - Спасибо, дорогая, на тебя всегда можно положиться, если достучишься, конечно. Я вымучила улыбку. Господи, как же не хочу видеть их всех! Рабочий день медленно подкатился к финалу, работа на дом не считалась. Я схватила пальто и не торопясь вышла. Сегодня Кирюшка с бабушкой, вечер меня ждет одинокий. Опять потянула мелкая изморось, прохожие нахохлились и сновали быстрее обычного, а я же тянула время как могла. Впереди показались огни родного дома, а под козырьком подъезда маячил Игорь. Игорь - это мое персональное проклятие. Только познакомившись с ним, я поняла бородатый анекдот про зануду, которому проще дать, чем объяснить, почему не хочешь этого делать. Тем не менее, он был весьма мил и невероятно добр. В общем, моя совесть не позволяла турнуть такого парня, а он бессовестно этим пользовался. В руках у него было три розы. Непонятно почему, но это вывело меня из себя, мне хотелось вырвать у него эти несчастные цветы, и стегать ими его по лицу до тех пор, пока стебли не изломаются. - Привет, Кира! - он бросился под дождь, мне навстречу. – Ты не звонишь уже неделю, я волновался, жду час уже. - Мог бы и дольше, – буркнула я, – если бы к Кирюшке поехала. - Я совсем про него забыл! Так замерз, не нальешь мне чаю? - Обязательно. А еще накормлю, и пущу в постель. - Что? Я промолчала, отпирая квартиру, Игорь просочился за мной следом. Долго цедил обещанный чай, потом топтался в прихожей, наконец, решившись, робко потянулся ко мне. Мне вновь стало его жалко. Он напоминает мне бездомного щенка и меня немножко. Поэтому сейчас я лежу, смотрю в потолок, который прячет по углам тени, и слушаю его дыхание. И жалею, что его ласки, которые он дарит столь щедро, не приносят ни душевного спокойствия, ни физического удовлетворения. А вообще, грущу о том, что он - это только он. А не кто-нибудь другой. Следующий день тянулся так же медленно и бездарно, не считая того, что вместо Игоря была книга. Очень хорошая замена, мне по душе. А потом боги вновь решили надо мной посмеяться, мне позвонила тетя Тоня. - Допрыгалась, - шмыгала носом тетя Тоня. - Ну, разве можно в капронках по такой погоде? Голова на плечах имеется? -Что случилось-то, теть Тонь? -Увезли ночью, температура сорок, двустороннее воспаление легких. Кирюшка простыл, а Олежке не дают больничный. - Поняла я все. И в самом деле - поняла. Собираю вещи и еду спасать Ленкино семейство. И никаких крамольных мыслей. Никаких! Тетя Тоня еще долго причитала и жаловалась на жизнь, но слушать ее не было никакого терпения. Я скомкала разговор, и попрощалась. Вскоре уже открывала дверь квартиры своим ключом. Мне навстречу вышел Кирюшка – глаза на мокром месте, явно нездоров, хорошо хоть не воспаление, как у мамы. Тетя Тоня попрощалась и улизнула, а я смеялась и танцевала, эмоции меня переполняли. Даже Кирюшка, глядя на меня, начал улыбаться. Мы приготовили ужин, а потом долго читали и Кирка уснул на моих руках. Я наслаждалась его теплом и прижималась щекой к его макушке. Когда пришел Олег, я силой воли удержала себя на месте. Не время, уговаривала я себя - жди. А он долго смотрел на нас спящих. Поневоле уснув с ребенком ранним вечером, я и проснулась ни свет, ни заря - солнце лишь робко разбросало серые тени по комнате, на более пока не решаясь. Кирюшка встал еще раньше и, видимо, удивившись отсутствию утренней клетки, ушел на пол и спокойно играл кубиками в полумраке. Ночью он спал на удивление крепко, лишь я пару раз проснулась и прижала губы к его лбу, меряя температуру. Уникальный, самый лучший в мире мальчик. Олега еще не было слышно, и я спокойно прошла в ванную, решив наскоро принять душ. То, что произошло далее, просто стечение обстоятельств. Я привыкла жить одна и не запирать дверей. Я стояла перед зеркалом и, по сложившейся традиции, разглядывала свое отражение, вяло прикидывая, насколько стоит мне увеличивать грудь, когда дверь распахнулась. Несколько мгновений Олег просто стоял, замерев – его отражение было прямо передо мной, а затем глаза полыхнули злостью, и дверь с грохотом захлопнулась. Краска бросилась мне в лицо. Я натянула на себя Ленкин халат, и бросилась за ним. - Олег! Это вышло случайно, я не хотела, честно! Он лишь хмыкнул, устраивая сына в детском стульчике. На меня не смотрел. Я засуетилась, накрывая на стол, заваривая ребенку экстренную, скорую кашу из коробки и нарезая бутерброды – на большее меня не хватило, чувствовала, что руки мелко тряслись. - Если хочешь, я поеду домой. И Кирюшку с собой заберу. Не так он и простужен. - Кира, - Олег говорил весьма спокойно, – ты свято веришь в силу своих сомнительных прелестей? Успокойся, и в мыслях не было посягать на твою честь. - Он помолчал. – Без обид, я благодарен тебе за помощь, но… - Хватит, - перебила я. - Забыли. Прижалась на секунду к прохладной дверце шкафчика и резко обернулась, успев поймать взгляд Олега. Разглядывал он то, что Ленкин короткий халат не скрывал, а уж там меня природа не обидела. Видимо оценивает сомнительность моих прелестей, зло подумала я и, бросив: « Завтракайте!» - ушла в «свою» комнату. Там я и отсиживалась трусливо, Кирка лопоча провожал отца на работу, звонко поцеловал на прощание, а затем его взъерошенная голова показалась в проеме двери. Весь день я прижимала его к себе и спрашивала: - Кирюш, ты же меня любишь? Правда-правда, сильно-сильно? Кирилл смеялся, кивал и дарил мне липкие и самые сладкие в мире поцелуи. Сердце билось лихорадочно. Я еще не отдавала себе отчета в том, на что решилась, но уже продумывала детали – они проскальзывали в голову без моего ведома. Мы с Киркой отправили необходимый минимум работы мне в офис, хотя за работу я не держалась, делала по привычке. Выдержала спор с шефом – все его аргументы разбивались о мое железное не могу, вынуждая его сдаться. Уделили время тете Тоне, нагрянувшей с инспекцией, позвонили Ленке. Ее голос был измучен, и к моей радости долго говорить она не могла. Потом я достала из сумки свои любимые легкие джинсы и, не давая времени для сомнений, обрезала их – очень коротко. На сегодня этого достаточно. Терпение. Наконец хлопнула дверь, зашаталась привычно вешалка, Олег вернулся. Мой наряд, ноги, а тем более то, что немногим выше, никак комментировать не стал. Выглядел рассеянным, скользил по мне взглядом и томился. Уложил спать сына, так как вернулся очень поздно, и на большее времени не хватило, ушел к себе. Я пыталась читать, но не видела строк. То и дело прислушивалась, в надежде уловить хоть шаги, и пару раз даже прижималась к стене ухом. Я казалась себе больной - полудрема, наконец сморившая меня, больше походила на беспамятство, а сны яркие, реалистичные до дрожи, вконец измучили. Я больше не хотела снов, мне было их мало. Утром я надела Ленкину майку. Так как гру