- А наши так боятся воды? Боятся замочить свои нарядные одежды, что согласны рисковать моей жизнью?! - визгливо закончил Милич.
- Каждый из воинов, Вашей Светлости, готов умереть за вас. Однако отправлять в преследование только лёгкую кавалерию бессмысленно - их могут заманить в ловушку и уничтожить. Рыцари же, отягощённые доспехами, банально не переплывут реку... мы вынуждены мириться с налётами и стараться минимизировать потери.
- И как долго это будет продолжаться?
- Пока мы не захватим Риницу и не уничтожим остатки армии епископа.
Уверенный тон воеводы подействовал успокаивающе на барона. Воевода считается лучшим полководцем Ксаверия Шиманьского за что его и терпят, хотя многие союзники и вассалы барона Бориса Корибут-Гуровского недолюбливают. Он слишком рыцарь, чтобы нравиться интриганам, надо полагать, воевода испытывает к тому же господарю Лотавы не менее тёплые чувства, но служит не за страх, а за совесть. Нельзя забывать, что именно ему Шиманьский доверил учувствовать в Рокоше...
Милич, не прощаясь, развернулся и вышел из шатра.
- Я могу усыпить это недоразумение, - из тёмного угла палатки прозвучал голос магички, - чтобы оно не путалось под ногами и не истерило.
- Было бы неплохо, госпожа Маричка, было бы неплохо... но, давайте перетерпим несколько дней. - Воевода посмотрел на детальную карту княжества, лежащую на столе.
Воевода рвался к броду, который почему-то именуют Козьим, туда, где Руца разливается по плоской, как тарелка, долине. Осень выдалась необычайно дождливой и уровень воды в реке поднялся, но там его армия спокойно перейдёт на другой берег, если не медлить. Апокалиптические ливни с грозами, когда с неба обрушивались настоящие водопады, прекратились, но мелкие дожди продолжают моросить и могут превратить переправу в непроходимую преграду. Надо спешить... знать бы, что задумал противник. Как же не вовремя умер виконт Стогнич, без его связей с агентами, внедрёнными в епископство, очень туго.
***
Короткий осенний день заканчивался и рынок закрывался. Припозднившиеся горожане, нелепо прыгая через лужи, пытались сделать нужные покупки; торговцы неспешно собирали товар, упаковывая его в сундуки, мешки или (особо богатые) занося в лавки. Исчезли дневная суета и гомон, разговоры велись тихие, касающиеся выручки, подвоза нового товара, планов на будущее.
- Поутру наши уходят, все три полка. - Суконщик Иван Ломоченко закинул на плечо рулон тёмно-синей ткани и скрылся с ним в дверях магазинчика.
- И не будет параду, как прошлый раз? - его жена, Варвара, взялась за не меньший, чем муж, рулон и повторила его маневр (взгромоздив ткань на плечо). - А княжна-то красиво уходила. Лыцари в сверкающей броне, верхом на боевых конях, разноцветные флаги, барабаны, трубы... красиво было.
- Эх, Варвара Путятична, какая же ты, право слово, баба, - беззлобно хохотнул в спину хозяйки мастер-краснодеревщик Валдай Звигорский. Он уже закрыл свой магазин и вместе со столяром Климентом Седым шёл домой, но задержался у лавки суконщика, чтобы перекинуться несколькими словами со старым другом и его женой. - Надо ж такое сказать: «Красиво». Вот скажи, Иван, кому нужна эта красота, когда войско разбили? - Последние слова краснодеревщик адресовал суконщику, вышедшему за новым рулоном ткани.
- У дворян свои забавы, - степенно ответил мужчина, не отрываясь от работы. - Будем молиться всем богам, чтоб те ниспослали победу мисальдеру и помогли разгромить бунтовщиков.
- Так-то оно так, но не нравится мне, что мисальдер уводит полки из Риницы... неспокойно как-то. Иван (!), точно войско уйдёт из города али нет?!
Краснодеревщик кричал в распахнутую дверь магазина, куда суконщик уволок очередной рулон - из помещения раздалось невнятное бурчание. Слова мужа пояснила Варвара:
- Точно, точно. Ждан Верейко, десятник из полка Садко, сегодня купил у нас отрез смарагдового атласа, на платье своей невесты. Славный хлопец и хочет, чтоб девка его из похода дождалась. Так вот он, я сама слышала, говорил, будто выходят они из Риницы всеми полками на рассвете.
- А чем плох барон Милич? - поинтересовался ранее молчавший столяр. - Он наш, местный. Ещё его дед и прадед сидели в родовом владении, а тут какой-то мисальдер... чужак, дем.
- Ты, Седой, за словами-то следи, - буркнул появившийся из магазина суконщик. - Милич он хоть и местный, но объявил Рокош против княжны, а лить кровь своих земляков - это последнее дело. Сколько людей уже погибло и сколько ещё умрёт или будет покалечено? Только не надо мне говорит, что барон в своём праве, - крякнув, Ломаченко взял последний рулон ткани. - Мы люди мастеровые да торговые, для нас любая война - горе и убытки. Мы хорошо знаем, что любой спор можно разрешить полюбовно, договориться. Вот тот же мисальдер уже несколько раз спасал город.