— Так что дверь закрыта, заперта на засов и приперта ящиком, — доложил он. — Можно ложиться?
— Хоть ложись, хоть убирайся к черту — мне все равно, — добродушно проворчал Меджа. — Только холода не напускай.
Он подул на угли, и огонь разгорелся. Зажег лампу-коптилку. Но фитилек был сух и горел слабо — в банке кончалось масло.
— Прожорливый черт — этот светильник, — сказал он. — Завтра вечером надо опять подоить трактор.
— Очень уж бдительный там сторож, — пожаловался Майна. — Не нравится он мне. Прошлый раз чуть было меня не поймал. Только я потянул из бака горючее, а он включил фонарик и направил в мою сторону. Я с испуга полный рот дизельного масла хватил. Ну, думаю, влип! К счастью, он не заметил меня и ушел. Боюсь, что скоро нам придется обходиться без света.
— А уборочные комбайны? — спросил Меджа. — По-моему, по ночам они остаются без присмотра.
— Гениальная мысль! Как же это я сразу не подумал.
Они расправили на тюфяках свои тряпки и легли, накрывшись одеялами. В тот же миг погас сам собою и фитилек коптилки.
— Черт возьми! Ты только взгляни на этих тварей. — Меджа лежал на спине, лицом к закопченным стропилам.
— Божьи творения? Звезды небесные? — спросил Майна.
— Какие еще небесные? Земные.
Теперь их увидел и Майна. От света очага их глазки сверкали, точно звезды. Глаз было много — они образовали круг по той линии, где стены соединялись с крышей. Темно-серые зверьки не двигались. Они наблюдали.
— Убирайтесь, чертовы ублюдки! — крикнул Майна.
Ни одна пара светящихся точек даже не моргнула.
— Кажется, они не понимают, — сказал Меджа. — Попробуй говорить на их языке. Расскажи им что-нибудь интересное, что они хотели бы услышать. Скажи им, что ты не вымыл посуду. Я уверен, они обрадуются. — Он громко рассмеялся.
Майна осторожно потянулся рукой к потухшей лампе.
— Я знаю, чем их пронять, — сказал он. — Ну-ка, сволочи, посмотрим, как вам это понравится!
Он только еще замахивался жестяной банкой, а глазки уже исчезли. С крыши посыпалась сажа. Меджа закашлялся и стал на колени, отплевываясь и протирая глаза. Банка, падая, угодила ему в спину. Меджа охнул и, схватив банку, бросил ее в хохочущего Майну. Тот увернулся, и банка попала в полку с посудой. Раздался грохот. Майна, укрывшись с головой одеялом, смеялся.
— Слышал, как пищал их вожак? — спросил он.
Меджа не отвечал. Он все еще протирал глаза.
Майна высунул из-под одеяла голову и осмотрелся вокруг. Угли в очаге потускнели, в комнате стало почти совсем темно. На стропилах снова засветились глазки, и в тот же миг пушистые зверьки всей своей массой ринулись в атаку.
— Берегись! — крикнул Майна, первым обнаружив опасность. — Крысиная рать пошла на штурм!
Он снова нырнул под одеяло и подоткнул его под себя. Меджа сделал то же самое. Теперь хижина, лишенная света, оказалась во власти жирных крыс. Сначала они штурмовали полку, где среди немытых тарелок и кастрюль одиноко лежала банка из-под коптилки. Вылизав посуду, начали рыскать по всей хижине, пожирая на пути все съедобное. Потом стали искать подступ к скрытым под одеялами мозолистым ногам парней.
Меджа энергично заворочался, желая отпугнуть их, но это привело лишь к тому, что из-под него выбился край одеяла. Один из зверьков проник через прореху внутрь. Началась возня. Меджа вскочил на ноги и стряхнул крысу на пол.
— Нет, так больше нельзя, — с отчаянием сказал он. — Эти чудовища сожрут нас во сне.
Меджа огляделся вокруг и осторожно опустился на свое тряпье. Затем укрылся одеялом, укрепил «оборонительные позиции» и, сдерживая дыхание, приготовился к отражению штурма. Крысы не заставили себя ждать и атаковали. Но к Медже они пробраться уже не могли, а лишь бегали по полу, гремели на полке посудой и лазали по камням очага. Майна притворно храпел.
Внезапно они услышали слабый, но настойчивый стук в дверь. Шел еще сильный дождь, и человеку, стоявшему за дверью, явно не терпелось войти. Парии прислушались к знакомому гнусавому голосу.
— Это Бой, — сказал Меджа. — Иди открывай своему кухонному начальству.
— Министр голода и денежных штрафов собственной персоной, — сказал Майна, не высовывая носа из-под одеяла. — Это ты, Старая жаба?
— Да, я, — сказал Бой.
Майну душил смех, тело его извивалось и вздрагивало. О пушистых зверьках он уже забыл. Меджа тоже засмеялся.
— Пускай крысы выстроят почетный караул, — сказал Меджа. — Добро пожаловать, ваше величество Старая жаба.