— Меджа!
— М-м?
— Привез?
— Что привез? — Меджа очнулся от своих мыслей, но не мог понять смысла вопроса девочки.
— Как что? Бусы.
— Бусы?
Она засмеялась.
— Да, бусы, Меджа. Маленькие синие бусы. Где они?
Сердце у Меджи дрогнуло. Опять застучало в висках, и он вдруг почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Потом перевел дух и крепче прижал девочку к груди.
— Ты же обещал купить, когда устроишься на работу.
Меджа вспомнил. Ну, конечно, обещал. Это было уже давно, когда он кончил школу и собрался в город. Его маленькая сестренка расплакалась тогда, ей жаль было расставаться с любимым братом, и он в порыве нежности обещал ей красивые синие бусы. Но ведь он не только ей, а и другим надавал разных обещаний. Они тоже, наверно, ждут… Его охватило чувство обиды, обиды на себя и на всех. Да, да, где бусы? — бессмысленно повторял он один и тот же вопрос. Бусы.
— Ты привез бусы? — снова услышал он тоненький голосок.
Меджа покачал головой.
— Но ведь…
— Да, я помню. Я действительно обещал… — чуть слышно проговорил он.
Девочка с тревогой заглянула ему в лицо, на глазах у нее были слезы. Меджа заметил это, и ему стало невыносимо больно. За себя и за нее.
— Кто сейчас дома? — спросил он.
— Мама дома, — ответила она сквозь слезы. — И другие тоже.
Меджа перевел дух.
— И отец?
— Папы нет.
— А где он?
Девочка с трудом сдержала рыдания.
— Ушел к дяде. Денег запять. Ему платить надо за мою школу. Да, Меджа! А я в школе учусь! — вдруг весело объявила она, уже забыв о своем горе.
Школа, деньги, плата, школа, бусы… Эти слова неотступно преследовали его. Вместе взятые, они приобретали непомерно большой смысл. Поэтому и причиняли ему столько страданий. Да, именно поэтому.
— Еще в прошлом году начала ходить, — продолжала девочка. — Теперь умею писать, читать и считать.
— Да ну? — Меджа старался отвлечься от своих мыслей.
— Да. Папа сказал, что если я научусь хорошо читать, то поеду в город и устроюсь там на работу. Как ты.
Меджа молчал.
— Хочешь посмотреть, как я пишу? — спросила девочка. Она высвободилась из его объятий и побежала на тропу. Меджа остался у изгороди. Спустя минуту она позвала его, но он ничего не слышал. Она встала, подбежала к нему и потянула за руку. — Иди, смотри.
Он подчинился и заковылял следом за ней, стараясь скрыть хромоту. Но она сразу заметила, что он прихрамывает.
— У тебя нога болит? — спросила она, устремив на него широко открытые глаза.
— Нет.
Он посмотрел вниз и прочел: ВАБУИ. Буквы получились кривые. Точно не палец девочки вывел их, а по пыли прополз червячок. Полз, полз и случайно «изобразил» слово. Меджа опустился у тропы на колени.
— Вот, видишь? — сказала она. — Я уже знаю, как писать свое имя.
— Разве твое имя так пишется?
Она завела руки за спину, посмотрела на него с серьезным видом и кивнула.
Меджа покачал головой.
— Не совсем так. Смотри, как надо писать. — Он вытянул палец и рядом написал: ВАМБУИ. — Поняла?
Она не ответила. Взгляд ее остановился на его изувеченной руке.
Он это заметил.
— Что у тебя с рукой?
Но он не слышал вопроса. Снова закружилась голова. В памяти проплывали слова: школа, учебники, конторы, мусорные баки, мус… Больше он ничего уже не соображал. Чтобы не упасть, уперся пальцами в землю. Потом выпрямился и поспешно спрятал руку в карман.
Девочка все еще не сводила с него глаз.
— А теперь пиши цифры. — Медже казалось, что голос его доносился откуда-то издалека.
Вамбуи тотчас забыла про его руку и начала царапать на земле цифры: один, два, три, четыре.
— Написать твое имя? — спросила она.
Он кивнул и бросил взгляд в сторону дома. Сквозь листву кукурузы и банановых деревьев виднелась хижина отца. Такая близкая. И такая далекая. Над кровлей вился дымок. Он лениво прокладывал себе путь в неласковое предвечернее небо. В хижине царит человеческое тепло, любовь и дух семейственности. Все это так близко и вместе с тем — так далеко.
Он представил себе мать: хлопочет, готовит еду для детей. А отец ушел просить денег, чтобы заплатить за учебу. Он же, Меджа, околачивается здесь, весь в шрамах, и боится идти домой. Не может решиться. Сестренка не забыла про бусы. Значит, и другие помнят, что он обещал. Как им объяснить, почему он не сумел устроиться на работу? И откуда взялись эти шрамы, почему он хромой и ходит в рубище? Нет, объяснить это невозможно. Глядя на девочку, выводящую буквы на пыльной земле, на ее пальчик, словно продвигающийся по дороге знания, Меджа горько заплакал. Как радовались родные, когда он, кончив школу, собрался в город! Ведь он ехал зарабатывать деньги и… покупать синие бусы.