Феликс отодвигает мне стул и загадочно улыбается. Наливает в бокал минеральной воды.
– Садись, Таисия. Сегодня у нас гости. Я приведу кое-кого.
Я стараюсь дышать ровно и унять дрожь в руках. Беру бокал и осторожно пью воду.
Он уходит в соседнюю комнату и вскоре выводит оттуда маленького мальчика.
«Эрик?»
От страха мой язык прилипает к нёбу. Ребенок, которого я видела в одеяльце на фотографии. Это не игра моего больного воображения. У Феликса есть сын.
– Смотри, малыш, это мама.
Феликс поднимает мальчика на руки и подносит к столу. Судя по поведению, ребенок его хорошо знает. Он прячет лицо на шее у отца и украдкой с любопытством посматривает на меня. Я жадно впиваюсь в него глазами. Ребенок ухожен. Он одет в красивую рубашечку и джинсы.
– Мама…? – жалко сглатываю я. Пытаюсь улыбаться, но у меня не выходит. Руки дрожат так сильно, что я уже не могу это контролировать. Мне кажется, что за последние сутки я просто свихнулась вместе с Феликсом. Вчера утром я ехала на работу в надежде увидеть своего босса, а сегодня я в плену у ненормального психопата, который принес мне ребенка и просит стать его мамой!
Я во все глаза смотрю на мальчика. На вид ему года четыре, а может, лет пять. Я не разбираюсь в детях. У него пронзительные глаза орехового цвета, в которых мерцают так знакомые мне золотинки.
– Это мой сын, Таисия. Его зовут Эрик.
Феликс отодвигает стул и садится за стол вместе с ребенком.
– Эрик застенчивый. Он не любит общаться с незнакомцами.
– А почему… ты раньше не говорил о том, что у тебя есть сын? – подавленно интересуюсь я.
– Ешь, Таисия. Я все расскажу тебе после того, как мы пройдем необходимый обряд. Нас будут ждать через полтора часа.
– Эрик поедет с нами?
– Нет. Эрика заберет няня. Потом, когда мы с тобой вернемся домой, малышом будешь заниматься ты. Ему очень нужна мама, Таисия.
– А где его настоящая мама?
Феликс мрачнеет. В его серых глазах мелькают колючие льдинки. Я мысленно проклинаю себя за вопрос. Ему нельзя задавать подобных вопросов! Если я хочу выжить, его вообще нельзя провоцировать!
– У него нет мамы, Таисия. – Холодно произносит Феликс. – Нет, и никогда не было. Ты станешь его матерью.
Я пытаюсь улыбаться. Улыбаюсь мальчику, но он почти не смотрит на меня. Поглядываю на Феликса, но тот кормит сына со своей тарелки картофельным пюре и полностью игнорирует мое присутствие. Я снова чувствую себя провинившейся. Ужин не лезет мне в горло, но я боюсь разозлить ненароком Феликса и запихиваюсь едой. Ребенок вводит меня в ступор. Его глаза – они такого же цвета, как у Афинского. Кем была Дина моему боссу? Неужели девушкой? Тогда, получается, ребенок – не родной сын Феликса? Он сын Андрея? Кажется, я совсем запуталась.
После ужина Феликс приказывает мне подняться наверх и переодеться в платье, которое он для меня принес.
– Я пока отведу малыша к няне, Таисия. Постарайся собраться скорее. Мы едем на очень важное мероприятие.
– До свидания, Эрик, – я машу ребенку как можно дружелюбнее.
Поднимаюсь наверх. На постели лежит странное алое платье с золотистым тиснением и новый комплект кружевного белья ему в тон. Похоже, Феликс помешан на красном цвете.
Я сбрасываю с себя чужое платье, белье и запираюсь в ванной. Горло сдавливают спазмы. Кажется, меня сейчас вырвет.
Я только успеваю согнуться над унитазом, как желудок выворачивается наизнанку.
Меня всю трясет. Похоже, у меня началась настоящая истерика.
«Нельзя плакать! Нельзя!» – сжимая кулаки, злюсь на себя я. – «Надо успокоиться и собраться с силами. У меня будет один единственный шанс сбежать по дороге, если Феликс не усыпит меня вновь».
Принимаю освежающий душ. Расчесываю волосы и заплетаю их в косу – волосы не должны мне мешать. Думаю про маленького Эрика. Почему Феликс скрывает его ото всех? Ответов по-прежнему нет.
– Тася, ты в ванной? – слышится голос Феликса.
– Уже выхожу.
Я приоткрываю дверь и оказываюсь перед ним в полотенце.
– Ты готова к обряду, Тася?
– Да, конечно.
Нет смысла срываться на истерики. Надо просто попытаться сбежать.
Он протягивает мне коробку с новыми туфлями. Туфли тоже алые, под платье. Я молча беру их у него их рук. Подхватываю платье, белье и снова закрываюсь в ванной.
Мне начинает казаться, что я схожу с ума. Больше всего на свете хочется сорваться на истерику. Упасть на пол, и кричать, что я никуда не поеду с ненормальным фанатиком. Что ни за какие коврижки не пройду обряд, который позволит Феликсу прикасаться ко мне, как к женщине. Но рассудок твердит одно и то же – нельзя показывать свою слабость. Все, чего я добьюсь – это то, что меня привяжут к кровати или снова усыпят. И тогда мне не выбраться.