Когда я просыпаюсь, за окном ночь.
« И почему меня никто не разбудил?»
Осторожно сажусь на постели. Колени жутко ноют, когда пытаешься шевелиться. Но в целом сон подействовал на меня самым целительным образом. Я смотрю на часы в своем сотовом телефоне. Почти одиннадцать вечера. Мне жутко хочется принять душ.
Я отправляюсь в ванную. С наслаждением отдаюсь теплым струям, стараясь как можно меньше мочить колени. Вспоминаю утро, крепкие объятия Андрея в его спальне, его откровенные ласки и поцелуи, и ощущаю, как внизу живота растекается горячее тепло. Мне безумно хочется, чтобы он оказался сейчас рядом. Чтобы прижал меня спиной к своей груди, и гладил, гладил… Жалил поцелуями мои плечи и грудь, заставляя выгибаться от наслаждения.
И вдруг, среди слишком откровенных фантазий в моей голове внезапно щелкает – дом можно найти, если отправиться вдоль побережья на катере. Я могу узнать спуск, который огражден с двух сторон скалистыми выступами.
И как мне не пришло это в голову утром, когда мы бесцельно ездили по окрестностям?
Глава 19
Я выбираюсь из ванной. Кое-как заматываюсь в полотенце и бросаюсь в свою комнату, к сотовому телефону.
В «Фейсбук» от Афинского два сообщения. Первое гласит о том, что он взял билеты на места для поцелуев на вечерний сеанс в воскресенье, а во втором пожелание спокойной ночи.
Но какая ночь, если я выспалась, и меня переполняют эмоции?
Я судорожно набираю его номер и с придыханием жду ответа.
– Тась… скажи, что с тобой все в порядке, – сонно ворчит на другом конце провода он.
– Конечно, в порядке. Прости, что звоню так поздно. Я была в душе, и мне в голову пришла идея.
– О, я весь во внимании, – хихикает Афинский. – Даже сон прошел.
– Нет, нет, – смущенно бормочу я. – Идея совсем не о том, о чем ты сейчас подумал.
– Ты совсем не фантазировала о нас в душе? – разочарованно протягивает он.
– Фантазировала, – усмехаюсь я.
– И ты хочешь попробовать заняться любовью в душе?
– Очень. Но звоню я совершенно не поэтому.
– Ладно, не томи. Обещаю больше не смущать тебя расспросами.
– Я подумала, что если взять катер и покататься вдоль побережья, можно узнать ту небольшую бухту, в которую вел спуск из сада в доме Феликса. Спуск зимой был поврежден камнепадом и его не починили. Но если я увижу сад и лестницу, мы отыщем дом.
– Как мне не пришло это в голову! – восклицает Афинский. – Я просто упустил момент про спуск к небольшой бухте. Ты о ней почти не говорила.
– У тебя есть катер? Если нет, можем взять напрокат.
– У отца есть. Он любит морскую рыбалку.
– Значит, завтра мы можем отправиться на поиски?
– Думаю, можем. Я позвоню тебе утром.
– Хорошо. Спокойной ночи.
– И тебе спокойной ночи.
Но разве можно заснуть теперь, когда меня переполняют чувства?
Я иду на кухню и включаю чайник. Впервые за последнее время мне хочется есть по-настоящему. Я забираюсь в холодильник и достаю оттуда сыр, колбасу и даже сливочное масло. Да, знаю, жутко вредно есть такой калорийный бутерброд на ночь, но ничего не могу с собой поделать.
Когда я отправляю в рот добрую половину щедро смазанного маслом бутерброда с колбасой и сыром, в кухне материализуется Ира.
– Тася! Как хорошо, что ты дома. И ешь. Удивительно. Твой босс обладает волшебными способностями?
– Да, он мой личный волшебник, – мычу я.
– И, судя по всему, волшебство уже свершилось, – скептично посматривает на меня сестра.
– Представь себе, – спокойно соглашаюсь я.
– И как ты себя чувствуешь после этого?
– Прекрасно. Моей невинности больше не существует, а значит, Феликсу я совсем ни к чему. И еще, теперь я знаю, кто такая Дина. Она младшая сестра Андрея. Но от моего знания стало только хуже. Феликс все эти годы прятал ее ребенка. Мальчик даже нигде не зарегистрирован.
– Твою мать… и он собирался на тебе жениться!
– Да. Планировалось, что я стану ребенку приемной матерью.
– Бывают же на свете такие уроды… – качает головой Ира.
– Он держал Дину взаперти. Там же, где и меня… Мне кажется, он не выпускал ее до рождения ребенка. А после его рождения ей как-то удалось сбежать. Только одного не пойму – почему она оставила малыша с отцом, а не забрала с собой?
– Может, это и к лучшему. Он остался жив.
– Жив, но разве это нормально – прятать ото всех малыша и нигде его не регистрировать? Судя по поведению мальчика, он хорошо знает Феликса и совсем его не боится. Значит, Феликс о нем заботится.
– Может, Феликс чего-то боится? Или кого-то? Поэтому никому не показывал Дину и Эрика?