— Кладбище закрыто, — повторил мужчина. – Пойдемте я вас провожу к выходу.
Я умоляюще посмотрел на него. Пошарил в карманах, достал три смятые тысячные купюры и протянул ему.
— Начальник, можно еще полчасика?
Деньги он не взял. Взгляд его был таким пронизывающим, что тело Валеры покрыла «гусиная кожа». Первый раз за всю свою жизнь сталкиваюсь с такими ощущениями от человека. Казалось, он видит меня насквозь. Не конкретно меня, а Валеру. Он наверняка со 100% попаданием мог бы сказать, что Валера любил в детстве на завтрак и какого цвета были глаза его первой женщины.
Странное чувство. На секунду мне этот взгляд напомнил мой собственный. Тот, который я вижу каждое утро в зеркале, когда пытаюсь вспомнить, кто тот человек, в которого сегодня я попал.
Охранник посмотрел на почти ополовиненную бутылку Hennessy и протянул руку в ее направлении:
— Не угостите?
— Пожалуйста, — я пожал плечами. – Вот только я из горла пью, бокала не взял.
Охранник усмехнулся:
— Да ладно. Тут бокалов полно.
Он осмотрелся вокруг и взял с ближайшей могилы граненый стакан. Хукнул в него, достал из внутреннего кармана носовой платок, протер и оценивающе посмотрел сквозь стекло в сторону зашедшего за дома солнца.
— Чем вам не бокал?
Его усмешка напоминала оскал хищного зверя. Не нравился мне этот человек. Я не ошибаюсь в людях, с этим точно было что-то не так. Мне оставалось только надеяться, что он выпьет и уйдет.
Охранник взял бутылку, повертел ее в руках, причмокивая, покачал головой.
— Впечатляет. Напиток богов.
Я, соглашаясь, закивал, при этом усиленно пытаясь вспомнить, где, когда и на ком я видел такие цепи. Металл, из которого они были сделаны, в сумраке слегка фосфоресцировал. Бьюсь об заклад, что это крайне редкий сплав.
— Лично были с Михаилом Ивановичем знакомы? – перевел с памятника Пуговкину на меня взгляд охранник. И, не дожидаясь ответа, протянул мне руку. – Анатолий. Можно просто Толя.
Я кивнул ему на грудь, указывая на бэйдж с надписью «Васильков С.Ю. ЧОП «Дед Калаш».
—Может Санатолий?
Он, непонимающе, посмотрел, на меня. Затем, проследив мой взгляд и сообразив о чем я, улыбнулся:
— Китель напарника.
— Валера, — с тоскливым чувством пожал ему руку я.
Если знакомится, значит, разговор затянется. Нигде в этом городе невозможно побыть в одиночестве, даже на кладбище.
Толик щедро налил себе в стакан коньяка и протянул бутылку мне. Чокнулся и сделал небольшой глоток. Закатил глаза от удовольствия и произнес:
— М-м-м, какой приятный и сложный вкус, — затем, почмокав, добавил: — Ярко выражена дубовая нота.
Я, отхлебнув из горлышка, с нотой недовольства в голосе произнес:
— Согласен, но мне больше в нем нравится легкая перчинка с ванилью и послевкусие с оттенком пряностей.
Охранник с уважением посмотрел на меня и улыбнулся:
— Да вы знаток. По вам не скажешь, что вы так хорошо разбираетесь в коньяке.
— По вам тоже, — парировал я. И про себя подумал: «Нашелся мне, охранник-сомелье».
Анатолий захохотал и присел рядом со мною на скамейку.
— Давай на «ты», — предложил он, на что я одобрительно кивнул.
Видно было, что ему хочется поговорить. Общих тем для разговора в принципе не было, не о погоде же нам разговаривать. Поэтому Толик решил вернуться к усопшему. Рассматривая в полутьме кадры на памятнике в виде чугунной киноленты, он сказал:
— Какой прекрасный был человек. Талант с большой буквы. Жаль, что людская жизнь так коротка.
Я начинал злиться. Бессмысленные разговоры всегда меня утомляли.
— Зато память о нем будет бессмертна, — произнес я шаблонную фразу.
— Бессмертна? – Толик встрепенулся. — Ты сказал бессмертна? Друг мой, бессмертного ничего не бывает. Тем более, память: обо всех в этом мире забывают.
— Ну почему же обо всех? — не согласился я. — Например, Хеопс: уже почти 5 тысячелетий люди помнят о нем. И вряд ли уже когда-нибудь забудут.
— Хеопс! — это имя из его уст прозвучало как ругательство. — Не было никакого Хеопса. История переписывается каждые несколько столетий в угоду правящей элите. Придуманные персонажи через столетие-два оживают. Находятся тысячи свидетельств их подвигов и преступлений. Но это все ложь, фикция. Нет ни одного человека, жившего несколько веков назад, житие которого описано правдиво.