В приемном покое за стеклом стойки регистрации сидела молодая медсестра. В ее ушах были кислотно-салатового цвета наушники: она смотрела в своем телефоне какое-то видео. При приближении мужчин она мельком скользнула по ним взглядом и вновь вернулась к своему занятию.
Капитан Бирюк, опершись всем весом на стойку, нетерпеливо постучал по столешнице.
— Уважаемая, к вам минут пятнадцать назад привезли пациентку. Ее встречала бригада с каталкой на стоянке. Подскажите, пожалуйста, куда ее положили.
Девушка нехотя вынула наушник из одного уха и недовольно посмотрела на мужчину.
— Информацию о пациентах первым встречным не раздаем. Вы кто, собственно, такой?
— Капитан Бирюк, старший следователь убойного отдела московской полиции. Девушка пациентка — важный свидетель совершенного преступления.
Медсестра недоверчивым взглядом окинула больничный халат на мужчине.
— Документы, — холодным голосом произнесла она.
— Черт! Ты что не видишь, что я лежу здесь как пациент, у меня нет с собой документов! — взорвался Бирюк. Он хотел наговорить еще много чего неприятного этой девушке, но сын оттеснил его от стойки. Леха ткнул в стекло перед девушкой раскрытую красную книжечку и подождал, пока девушка удостоверится в ее подлинности.
— Старший лейтенант Бирюк, — представился он. – Мы действительно из полиции. Извините моего напарника за срыв, как видите, ему на прошлом задании неплохо досталось. Так вы подскажете, куда положили пациентку, которую недавно привезли, и что с ней?
— Отравление, отвезли в «Отделение реанимации и интенсивной терапии» для экстренной детоксикации. Вам нужно с Федоровой поговорить, заведующей отделением острых отравлений. Это она пациентку принимала.
— Спасибо, Танечка! – поблагодарил Леха медсестру, прочитав имя на бэйджике. – Может, как-нибудь встретимся, погуляем?
— Я не против, — улыбнулась девушка и, помахав перед Лехой правой рукой с тонким золотым кольцом на безымянном пальце, добавила: – Но у меня условие: муж гуляет с нами. Я без него боюсь гулять с незнакомыми мужчинами.
Леха скривил рот в ответной улыбке, скрывая разочарование.
– Нее-е, — протянул он, — с мужем я не пойду. Я тоже боюсь незнакомых мужчин, а жены, чтобы пошла со мной, у меня нет. Объясни мне тогда, пожалуйста, как найти мне эту Федорову, я у вас здесь совсем не ориентируюсь.
Кабинет заведующей отделением острых отравлений был закрыт. Капитан Бирюк несколько раз порывался идти искать ее по больнице, и Лехе стоило больших трудов отговорить его от этого.
— Медсестра на посту сказала, что она скоро будет. Она в реанимации, у тяжелого пациента. Пап, ты же не можешь просто так ворваться в реанимацию и устроить там допрос доктора лишь на том основании, что тебе показалось, что дочка Антонова на старой фотографии похожа на девушку, которая сопровождала в больницу вновь прибывшую пациентку. А даже если окажется, что это действительно так, то что из этого? В наше время преступление привезти подругу в больницу?
Седой мужчина откинул голову назад и смерил сына взглядом сверху вниз, несмотря на то, что тот был выше него на полголовы.
— Леша, — сказал он таким голосом, каким мамы объясняют несмышленым чадам, что такое хорошо и что такое плохо, — ты помнишь, как я тебя учил, на каких трех китах держится работа следователя? Не помнишь? Так я тебе напомню! Факты, логика и интуиция.
Седой следователь заметно нервничал. Он потянулся в карман за сигаретами, затем, вспомнив, что их у него нет и что он вообще находится в больничном коридоре, одернул руку назад.
— Есть факт. Дочь Антонова – человека, из-за которого погиб наш коллега и чуть не погиб я сам, — сопровождала в больницу девушку с признаками острого отравления. По логике ничего странного в этом нет. Государственное медучреждение имеет право посещать кто угодно, когда угодно и зачем угодно. Но есть маленький нюанс. Моя интуиция говорит, что дело здесь нечисто. И знаешь, что нужно делать, когда факты, улики, логика говорят одно, а интуиция говорит противоположное? Нужно доверять своему нюху. Я больше двадцати лет, Леша, на оперативной работе и моя чуйка меня никогда не подводила. Я раскрывал самые безнадежные «висяки», только благодаря своей интуиции. Вспомни хотя бы твое дело «Записочника».
Леха помнил. В отличие от отца, специализировавшегося на раскрытии убийств, Леха занимался расследованием бытовых дел, и дело «Записочника» висело на нем. В течение трех лет какой-то маньяк травил городских собак, подбрасывая в местах выгула яд в кусках фарша, замаскированных под собачьи экскременты. Полиция не занималась бы этим делом всерьез, если бы рядом с местом гибели животного через несколько дней не появлялась записка с угрозами в адрес владельцев собак.