Перфилию было уже сорок три года, Настасье сорок. Все эти годы — двадцать лет брака — они жили без детей. Господь посылал ему испытания и давал силы их пройти, каждый раз все больше укрепляя его в своей вере. И этот ребенок — награда ему от Господа за верное служение.
Бывали случаи, когда испытание казалось совсем непреодолимым. Перфилию при этих воспоминаниях вдруг стало стыдно, и его губы зашевелились, читая вслух молитву Символ Веры. Бог всегда дает ту ношу, которая человеку по силам. Например, он хорошо помнил тот страшный год, когда в течение недели умерла вся его семья. Он помнил, что проявил тогда слабость. Он засомневался в своей вере. Первой заболела мать. Скорее всего, инфекция попала в ее организм в городе, куда она тогда сходила с отцом впервые за пятнадцать лет. Почти сразу за ней слегла младшая сестра. Поняв, что они сами не справятся, отец послал его в город за лекарем и наказал взять с собой Настасью, с которой Перфилий еще только месяц назад обвенчался. Настасья возражала, аргументируя, что должна остаться помочь ухаживать за больными, но отец был непреклонен.
Они не смогли найти доктора, который бы согласился идти с ними в тайгу за тридцать верст от города в место, где бушует по всем признакам чума. Услышав симптомы, они моментально выпроваживали молодых людей из своего дома. Слухи быстро расползлись по городу, и после обеда, казалось, их начали сторониться все, а городовой, не подходя близко и прикрывая рот платком, приказал им вообще убираться из города и не баламутить горожан. Когда через три дня молодые люди вернулись домой ни с чем, они с ужасом обнаружили, что за время их отсутствия болезнь не пощадила никого. Мать и сестры скоропостижно скончались, отец и средний брат находились в тяжелом состоянии: обоих бил крупный озноб, оба что-то неразборчиво бормотали в горячем бреду. Более или менее в сознании был еще младший брат – Савватий. Он и рассказал, что мать скончалась уже к вечеру после их ухода, девочки — на следующий день.
Через сутки у Перфилия не осталось никого. Они с Настасьей провели все это время в молитве у постелей больных, стараясь облегчить их страдания, протирая им лица тряпочкой, смоченной в холодной воде.
Отец успел сам похоронить мать, когда они с Настасьей были еще в городе, и это он выбрал это место на берегу. Здесь же Перфилий похоронил его самого.
Назавтра к вечеру первые признаки болезни проявились у Настасьи. Она слегла с высокой температурой. В отчаянии Перфилий воззвал тогда к Господу и начал спрашивать Его, за что тот шлет ему такие страшные испытания. Зачем Господь забирает у него самое дорогое, при этом и так призвав уже к себе всех, кого он любил. Страшно подумать: в бессильной злобе он чуть было не отрекся тогда от своей веры. Но Господь показал ему свою любовь и сотворил чудо. Он вновь прикоснулся к нему.
Совсем как тогда в детстве его тело вдруг начало действовать без участия его разума. Перфилий мог только и делать, что наблюдать, как Господь направляет его. Он подошел к большому настенному молельному кресту и положил на него свою руку. Крест, обычно издающий мягкое зеленоватое сияние, вдруг стал светиться гораздо ярче. Через несколько минут Перфилий, ведомый божественной силой, кинулся растапливать печь. Когда дрова разгорелись, он поставил у входа в топку печи глиняный горшок, наполненный водой, и пока вода закипала, он принялся в другой горшок засыпать различные сушеные травы, которые они семьей заготавливали для продажи.
Когда-то они жили, стараясь полностью отказаться от вещей из внешнего мира, но как-то в один момент отец изменил свое мнение. Он вновь стал пользоваться ружьем и, к немалому удивлению домочадцев, начал копить деньги, обменивая на них выделанные шкуры, сушеные грибы, ягоды и травы.
Перфилий не знал, почему он бросает в горшок именно ту или иную траву, но находился в полной уверенности, что его сейчас ведет рука Божья. Сделав отвар, он подождал, пока тот остынет и растворил в нем большую ложку прополиса диких пчел. Он отпил снадобье сам и дал попить Настасье. Затем он разжег на улице костер и начал выносить из дому и бросать в огонь все, что в нем было: стол, лавки, полки, кухонные шкафчики для посуды, саму посуду. К утру, кроме молельного креста на стене, лавки, на которой лежала Настасья, и небольшого сундука в сенях с их с Настасьей приданным, в доме не осталось ничего. Он был жутко голоден и физически абсолютно вымотан. Из еды у него был только черствый заплесневевший хлеб, который испекла мать незадолго до своей болезни. Перфилий позавтракал им сам, размачивая его в приготовленном вчера снадобье, и накормил им Настасью, состояние которой, к его радости, не ухудшалось. Затем он целый день смолил в доме стены и полы, перебелил печь. К вечеру стало видно, что Настасья пошла на поправку. Перфилий изготовил еще один горшок с лечебным снадобьем, после чего лег прямо на пол рядом с лавкой, на которой лежала жена, и забылся тяжелым сном. Утром к нему вернулась способность управлять своим телом.