После случившегося Перфилий больше никогда не ходил в город. Он извлек из пепелища костра предметы кухонной утвари, которые не сгорели в пламени – небольшой медный чайник, несколько железных и чугунных горшков, мисок, плошек. Всю деревянную мебель и посуду постепенно изготавливал по мере необходимости.
С тех пор они жили с Настасьей вдвоем, душа в душу. Единственным, что омрачало их быт, было то, что после перенесенной болезни Настасья не могла понести. Он принял это как очередное испытание и смиренно его переносил. И вот по прошествии двадцати лет у них появится ребенок. Перфилий был уверен, что за ним будет еще один, и еще… Его дом наконец-то заполнится детским криком. Неужто это не чудо? Не это ли та самая высшая награда, которую ему мог преподнести Господь за его верность?
Высоко в небе послышался журавлиный крик. Перфилий вздрогнул, очнувшись от глубокой задумчивости, посмотрел вверх и увидел стаю летящих клином птиц. Они дружно махали крыльями, купаясь в лучах уже скрывшегося за верхушки деревьев солнца. Близился конец дня. Перфилий прочитал у могилы отца еще несколько молитв, отвесил ему поклон в пояс и пошел домой.
Подходя к избе, Перфилий сразу понял, что в доме есть посторонние. Входная дверь была приоткрыта, в воздухе витал удушливый смрад табака. Вдруг он услышал дикий, полный ужаса и боли крик Настасьи. Не раздумывая, Перфилий, выхватив из-за пояса небольшой топорик, который всегда носил с собой, бросился внутрь. То, что он там увидел, повергло его в ступор. За кухонным столом на его месте восседал худощавый чернявый мужчина с острым носом, одетый в потертую кожаную куртку. Слева от него на столе лежала кожаная фуражка с красной пятиконечной звездой, справа — дулом к Перфилию пистолет, а прямо перед ним — пустой холщовый мешочек, в котором отец хранил деньги, и куча золотых монет. Мужчина был занят их пересчетом.
— Помоги! – истошный крик жены вывел его из оцепенения. В красном углу избы, прямо под мерцающим в полутьме зеленоватым светом настенным молельным крестом двое мужчин удерживали его Настасью, а третий, пристроившись сзади, ее насиловал. Перфилий, издав вопль отчаяния, кинулся на обидчиков, занеся над головой топор. Раздался сухой треск выстрела, и он, пройдя по инерции еще два шага, упал на пол прямо у ног жены. Его пальцы в судороге скребли выскобленные набело половицы, изо рта пошли кровавые пузыри, глаза застелила красная пелена. Перфилий еще некоторое время слышал мужской гогот и крики Настасьи, а потом потерял сознание.
Первое, что он увидел, когда пришел в себя, были остекленевшие глаза Настасьи. Она лежала на полу прямо перед ним в луже собственной крови. Перфилий попытался подняться, но тело его не слушалось.
— Смотри, этот не сдох еще, — услышал он где-то в стороне от себя удивленный мужской голос. — Шевелится!
Перфилий почувствовал, как кто-то уперся в него ногой и перевернул его. Над ним склонился тот самый остроносый мужчина в кожаной куртке, который считал за столом деньги.
— Живой, собака! Погоди! А это у тебя что? – мужчина разорвал на Перфилии ворот рубахи и снял с его шеи массивную цепь с нательным крестиком из серебристого металла, которая слабо мерцала зеленоватым светом.
— Смотрите, что этот гад хотел от нас утаить! Вот жадина! – обратился мужчина к своим подельникам. – А еще в Бога верит.
Его друзья дружно захохотали.
— Неужели ты не знаешь, что алчность — один из самых страшных смертных грехов? — сказал он, обращаясь уже к Перфилию. – А ты столько богатств здесь накопил, что за жизнь не потратишь.
Перфилий внутренне взвыл. В этот момент он ясно осознал, что Бога нет. А если и есть, то Бог далеко не милосерден, как он всегда считал. Он — страшное кровожадное чудовище, садист, которому нравятся страдания людей.