— Попробуй еще.
Я безуспешно попытался поднять другие плитки, присасываясь к каждой из них по порядку. Больше ни одна не сдвинулась с места.
Я еще раз посмотрел на оторванную плитку и на место, где она лежала. Мышиная нора в бетоне? А что если?.. Я глянул на черенок вантуза. По—моему, размерчик подходящий. Я всунул черенок в норку, он скрылся в ней почти полностью и во что-то уперся. Я нажал на него сильнее. Щелк. Зеркало чуть втопилось в стену и отворилось в сторону.
Есть! Я осмотрел открывшийся проем. Металлическая дверь, на которую было приклеено бронированное зеркало, была заперта похоже на мощный электромагнитный замок. За дверью находились ступеньки, ведущие вниз. Освещались они длинными лампами, прикреплёнными к окрашенным в белый цвет стенам.
— Мне страшно, — прошептала Дашка.
— Мне тоже не по себе, — не стал врать я. Тело носителя, откликаясь на мое волнение, выплеснуло мощную дозу адреналина.
Мы выключили во всем доме свет, заперли входную дверь изнутри и лишь тогда спустились вниз по ступенькам, ведущим, как оказалось, в большое подвальное помещение.
— А вот и компьютер, куда идут данные с камер наблюдения, — кивнул я на ПК, стоящий на столе в углу комнаты. Глянув на монитор, я присвистнул: – Смотри, тут данные с двадцати камер. Одна даже в доме есть, судя по картинке, расположена в книжном шкафу. Наверняка замаскирована под какую-нибудь книгу.
Дашка села за стол и начала копаться в файлах компьютера, а я принялся осматривать помещение, которое представляло собой небольшую химическую лабораторию домашнего формата. Рабочий стол по центру комнаты, центрифуга, какие-то электроприборы, книжный шкаф, вытяжной шкаф, стеклянный шкаф со всевозможными баночками, скляночками, пробирками, возле которого к стене был прибит умывальник. Ага. Все же вода в дом подведена, так что вантуз может быть использован иногда и по своему прямому назначению.
Мое внимание привлекли полки в книжном шкафу, заполненные общими тетрадями и ежедневниками. Я подошел к нему и наугад вытянул одну. Открыл на первой попавшейся странице и обомлел. Это был рабочий дневник, такой же, что лежал наверху на кухонном подоконнике. Запись была сделана на том же языке-солянке из других позабытых сегодня языков. 21.08.1942 Жен. Д.р. 02.02.1902 Полька. Рост 168. Вес 48. Введено 1Х. Смерть 3мин. Слезы, выступившие у меня на глазах, мешали читать. Я вдруг почти физически ощутил ту боль, которую мне пришлось пережить. Я не помнил точной даты рождения моего носителя Агаты Разумовской, которую в концлагере Равенсбрюк Герта Оберхойзер, а правильнее будет сказать — спятивший дух, вселившийся в нее, подверг ужасающим мучениям, ее роста и веса. И мне было абсолютно не важно, про нее ли эта запись. Я точно знал, через что прошла эта женщина. Ненависть к Толику вспыхнула с новой силой. Сука! Весь мир погубить хочешь? Выкусишь!
Я протер глаза и продолжил читать сухое скупое описание проведенного над жертвой эксперимента. Нет, это не то. Я пролистал тетрадь до конца и откинул ее в сторону. Взял другую. Пролистал. Откинул. Я не понимал, что конкретно ищу, но интуиция мне подсказывала, что это здесь точно есть. Через несколько минут я наткнулся на дневник, на страницах которого Толик описывал ход исследования энергетического поля, создаваемого, как он называл, «звездным металлом», из которого был сделан настенный крест и две цепочки. Исследование он проводил, будучи научным сотрудником НИИ, используя его научно-техническую базу.
Я жадно пробежал записи глазами. Мне стало понятно, почему я после того, как покинул тело Соболевской, попал именно в Пашку. Притягивающее поле «звездного металла» по данным Толика распространялось на расстояние около 15 метров. Когда Дашка меня вырубила сковородой, я находился в поле действия креста, лежащего в машине, припаркованной аккурат под кухонным окном Антоновых, и переместился в дремлющего после бессонной ночи Пашку. Он оказался в тот момент наиболее подходящим для меня носителем. Если в пределах поля действия «звездного металла» нет подходящего носителя, попавшаяся душа остается заключенной в этом поле до тех пор, пока такой носитель не появится. Я еще раз переосмыслил написанное и обрадовался. Это то, что нужно! Я понял, как можно остановить Толика.
— Паш, — позвала меня Дашка. – Мы можем уходить. Я отключила все камеры и удалила все записи за последние двое суток. Никто не узнает, что мы здесь были.