— И что тебе за это было? — спросил кто-то, когда Серега рассказывал эту историю впервые.
— А что мне за это должно быть? — удивился Кучер. — Они же изменники. Мне за них даже штрафа не дали, майор в полиции наоборот поддержал. Ей-богу, не вру. Так и сказал: «Я уважаю вашу гражданскую позицию и понимаю, почему вы так поступили». Прикиньте, с уважением, на вы.
Парнишка, увидев, что я остановился и смотрю прямо на него, приветливо улыбнулся и сделал несколько шагов мне навстречу, протягивая листовку.
— Возьмите газетку, — бодро сказал он заученным тоном, вдруг опасливо посмотрев куда-то мимо меня.
Я обернулся — в метрах ста от места, где мы стояли, по другой стороне улицы шла вальяжным шагом троица крепких парней в форме сотрудников ОМОНа. Мальчишка дернулся, порываясь уйти, пока они его еще не заметили, затем, видно, передумал, приосанился и голосом громче прежнего сказал:
— Если вы хотите улучшений в стране, поддержите выдвижение Алексея Навального кандидатом в Президенты Российской Федерации! Для этого приходите в любой из наших штабов, адреса есть в газете, и записывайтесь в волонтеры! Присоединяйтесь к нашей борьбе с жуликами и ворами!
ОМОНовцы уже нас заметили и, ускорив шаг, направились к пешеходному переходу, не сводя с нас глаз. Один из них, наклонив голову, что-то говорил в рацию, закрепленную на нагрудном кармане. Я понял, что сейчас произойдет, и сказал:
— Ты еще можешь убежать.
— Зачем? – мальчик гордо поднял голову.
— Чтобы избежать проблем.
— Бегая от проблемы, от нее не избавишься, — серьезно ответил мальчишка. – Я убегу от них, — он кивнул в сторону приближающегося патруля, — но не смогу убежать от себя. Я не прощу себе в будущем, зная, что остался в стороне в то время, когда можно было что-либо изменить в лучшую сторону. Вот, например, вы. Как вы можете спать спокойно, ничего не предпринимая? Вы же видите, что творится в стране! – сказал он пристыжающим тоном, заглядывая мне в глаза.
— А что ты предлагаешь мне делать? – поинтересовался я.
— Выходите на улицу на митинги, боритесь с коррупцией и с проворовавшейся властью! – глаза парнишки горели огнем.
Я ничего не ответил ему. У меня не было никакого желания пересекаться с ОМОНовцами и провести остаток вечера в опорном пункте, тем более, что я был слегка пьян и при себе у меня было огнестрельное оружие неизвестного мне происхождения. Поэтому я молча выхватил из рук мальчишки протянутую мне газету и пошел прочь.
Молодые люди слишком радикальны в своих взглядах. Для них непонятно, почему их отцы и матери не бросаются на баррикады сломя голову. Осторожность считают трусостью.
За время своего существования я сотни раз попадал в таких вот юнцов, объятых пламенем желания перемен. Во все века именно такие молодые люди становились оружием против действующей власти. Когда они побеждали, именно их чистые светлые мечты и надежды новая власть предавала, а их самих пережевывала и выплевывала на помойку. Юные наивные максималисты-романтики. Я сотни раз был в таких вот юношах и девушках тогда, когда они уже повзрослели и разочаровались в своих кумирах и идеалах. До них дошло, что они ничего не изменили. Одних воров заменили другие, бедные стали еще беднее, а богатые богаче.
По большому счету, мне на политику страны, в гражданина которой я попадал, было плевать, меня это никоим образом не касалось, но в этот раз какие-то струны моей души были задеты. Может быть, мне стало обидно за этого мальчика, которому не дают реализовать его неотъемлемое право выразить желание жить в той стране, какую показывают по телевизору. А может, за своего сегодняшнего носителя, Валеру, который, как и этот мальчишка, больше двадцати лет назад активно желал перемен, выходил на площадь во время августовского путча, с радостным ликованием наблюдал, как горит расстрелянный из танков Белый дом, а затем параллельно с Президентом спивался, осознав, что все их надежды оказались обманутыми, наблюдая за тем, в какой хаос погрузилась страна.
Отойдя на сотню шагов, я обернулся. Двое сотрудников, поддерживая несопротивляющегося парнишку под руки, уводили его в направлении концертного зала Измайлова. Третий шел немного позади, разговаривая по мобильнику. В свободной от телефона руке он нес кипу газет, отобранных у мальчика, и красный шарик, который гордо реял над головами этой кампании, как красное знамя Победы.
На дворе был вечер. Народу на улице было много. Оглянувшись вокруг, я ощутил сильный прилив тоски. Я понял, чего мне сейчас хочется больше всего на свете. Уединения. Сегодня не будет шумных компаний и развратных вечеринок – сегодня будет одиночество.