Хоть меня и пробило разрядом, магическая защита смогла нивелировать его большую часть, отчего все трое охранников этого недопереговорщика мгновенно обзавелись несколькими огнестрельными ранами в ногах и руках. Пусть произведенные в России револьверы системы Нагана не отличались мягким спуском, мое обновленное тело справлялось с потребным усилием без какого-либо заметного дискомфорта, тогда как моим визави приходилось отдельно взводить курок перед каждым очередным выстрелом. Хотя возможно у них в руках попросту находились солдатские версии данного револьвера, лишенные ударно-спускового механизма двойного действия, каковыми были оборудованы мои стволы. А полоснувшего по нам короткой очередью пулеметчика, я вовсе вывел из строя самым первым, еще в процессе заваливания набок.
Вообще, по-хорошему, их всех было легче убить, нежели просто вывести из строя. Но тут уж свою роль сыграла моя жадность. Точнее, потребность во многих ресурсах. Так, не смотря на существующее в городе право свободного владения оружием, пускать его в ход представлялось возможным отнюдь не всегда. Вот я, к примеру, в данном случае, защищаясь от нападения, оставался законопослушным гостем города, тогда как противная сторона попросту подписала себе смертный приговор, столь в открытую прикончив местного гражданина. Теперь им всем полагалось предстать перед судом и после тут же перейти в разряд смертников. В новом правосудии Кенигсберга вообще почти всё каралось именно таким образом, за исключением совсем уж незначительных проступков. Более того! Я, как уцелевший представитель потерпевшей стороны, в качестве компенсации имел право на половину их имущества, включая души.
Герр Кох, конечно, пока еще тоже был жив и даже порывался что-то сказать, непрестанно хлопая меня по плечу рукой в целях привлечения внимания. Однако, во-первых, с такими ранами помочь ему могли только эльфы, что драли втридорого за все. Во-вторых же, растративший большую часть заряда артефакт начал затягивать в себя имеющуюся во мне душу, которую чем-то следовало заменить. А тут, под боком, как раз одна пропадала! Хотя, прежде следовало дать человеку надежду на выживание, дабы выведать у него информацию обо всех его ухоронках, в которых обязаны были остаться солидные средства. Все же только на мне одном он умудрился заработать свыше семи сотен марок.
Вот так оно и случалось, зачастую, в жизни. Еще какую-то минуту назад, бедный Мориц подумать не мог, что кто-то приехавший в город-крепость, дабы провернуть солидное дело, окажется не в курсе строгости местного правосудия, отчего и сидел себе спокойно по соседству со мной в течение всего разговора. Сейчас же, пуская кровавые пузыри, он понимал сколь глупо погиб, пусть даже и был еще временно жив. Нисколько не сомневаюсь, что в этот момент ему было столь же обидно, как и мне, когда я осознал себя в этом мире после гибели в своем родном.
Аж целый день меня мурыжили местные дознаватели, расспрашивая, что да как происходило на месте свершившегося преступления. К тому моменту душа моего первого местного делового партнера уже со всеми удобствами была устроена внутри меня, а «выпущенная на свободу» Рыська как раз отправилась шерстить его заначки. Ведь стоило мне только пообещать Морицу, доставить его к эльфам, посетовав при этом на нехватку средств потребных для оплаты исцеления, как ухватившийся за последнюю соломинку герр Кох выдал мне всё. С тем и закончил свой жизненный путь. А мог бы еще жить и жить! Наверное. Но именно его гибель превращала меня в единственную пострадавшую сторону, которой полагалась компенсация, а я как раз стал проникаться образом жизни местных, когда все требовалось грести исключительно в свой карман, пока это не прибрал кто другой.
Долго ли, коротко ли, но спустя всего неделю нервотрепки и кое-каких финансовых уступок, я оказался совершенно чист перед законом, да еще и при деньгах. Вернувшиеся, как и неприкаянные, все были распроданы, за исключением двух здоровяков, на возвращение которых к жизни ушли две полагавшиеся мне по решению суда души. Не даром я тогда стрелял в конечности! Сберег-таки потребный мне актив! Правда, за все за это пришлось-таки реализовать большую часть вернувшихся нужным людям, по нужной цене, через нужного посредника. Вот только, выбирая между признанием потерпевшим и признанием соучастником в убийстве горожанина, я выбрал поделиться имевшимся имуществом, коли мне прямо намекнули на острую необходимость подобного шага в целях смазывания шестеренок судебной машины. В общем, коррупция царила здесь вовсю, чему я был безмерно рад, не смотря на понесенные потери.
Пусть даже все прошло не так, как я предполагал, полученный опыт взаимодействия с городскими властями и новые знакомства того стоили. Даже появились первые наметки обзаведения местной движимой недвижимостью, как бы парадоксально это ни звучало. Какими бы четкими ни были законы, лазеечки в них имелись всегда. Так, если мне, как исключительно временному гостю, не были доступны к приобретению какие-либо апартаменты, я всегда мог арендовать у магистрата причальное место в городском порту, где и поставить на прикол какую-нибудь посудину. Так, кстати, поступали многие. За неимением свободных мест в домах, выход был найден в устройстве натурального квартала блокшивов[1]. Сперва, из-за малых глубин судоходного канала, туда тягали лишь небольшие каботажные пароходы. Но после начала применения эльфийских артефактов заряженных магией левитации, начали доставлять суда океанского класса. В основном, конечно, бывшие трансатлантические лайнеры. Хотя встречались, и сухогрузы, и даже броненосцы с крейсерами. Именно на их переустройство, наряду с возведением городской стены, уходила вся та сталь, что добывалась на судоразборке. Так что внезапно выяснилось, что отнюдь не одни винджаммеры бегали по морям-океанам. Встречались там также буксирные пароходы, команды которых как раз промышляли поиском и доставкой судов. А с той же Великобритании, нет-нет, да заглядывали в гости угольщики, выменивая свой груз на всевозможный провиант. Так что деловая межгосударственная жизнь человечества, конечно, несколько притормозила в своем беге, но точно не исчезла вовсе. Что позволяло смотреть на будущее не только через призму сущего уныния и безнадеги. Мир, конечно, стал той еще помойкой, населенной, либо «тараканами», либо «крысами». Однако и для человека в нем имелось место. Ведь как-то те же бомжи обустраивали свой быт на городских свалках. И хоть подобное сравнение попахивало каким-то нездоровым самоуничижением, ничего лучшего на ум пока не приходило.
Насколько же здорово было ощущать себя молодым, здоровым и действительно богатым мужиком, нежели дряхлым и бедным доходягой, каким я прибыл к замку гномов! Кто бы знал! Это невозможно было описать словами! Это следовало прочувствовать самому! На радостях я даже вновь посетил заведение фрау Розы на местной улице красных фонарей, благо ныне мог себе позволить немного посорить деньгами исключительно в свое удовольствие. Именно это заведение мне совсем недавно отрекомендовал покойный Мориц, за что я был ему крайне признателен, ибо, что сервис, что девочки, действительно были на высоте. Тут можно было отдохнуть, и душой, и телом. А что еще требовалось настоящему мужчине, прежде чем вновь с головой окунуться в дела, каковые не желали решаться сами по себе? Однако, видоизменялись.
Если прежде я мыслил парадигмами присущими сухопутному вояке, то ныне решил всерьез рассмотреть возможность осуществления похода на восток по водной глади. Мало того, что это требовало наличия куда меньшего числа людей, так еще вдобавок даже на небольшом речном суденышке виделось возможным тащить с собой куда больше припасов, нежели на многих десятках телег. Да и вода являлась какой-никакой преградой для неприкаянных, которые зачастую захлебывались, угодив в моря, озера, реки и болота, поскольку не имели разума как такового и потому не пробовали плыть вперед, а лишь брели по дну в направлении увиденной жертвы, пока не погибало само тело. Как минимум, до Оренбурга вполне реальным виделось дойти с подобным-то комфортом, начав свой путь в Неве. Что составляло тысяч километров пути! И потому мое внимание переместилось с былого усиления отряда на представленные в порту суда и поиск сохранившихся специалистов-мореходов, поскольку сам в морской или же речной науке я был дуб дубом.