- Не надо, - прервала я его. - Ты ни разу меня не нашел, и не обвиняй в этом мать, потому что мне почти тридцать, и я...
- У тебя были две косички каждое утро, с которыми ты ходила в школу, и всегда расплетала их перед уроками, - перебил он меня. - Ты познакомилась с Эмили, когда парнишка задел тебя в школе спустя две недели после начала учебного года, и она защитила тебя. С тех пор вы были неразлучны. Я знаю, что у тебя было синее платье на выпускном, и ты хотела пойти в полицейскую академию, пока не познакомилась с Алексом. Я знаю о тебе все, милая. Я был на каждом твоем празднике, ты просто меня не видела.
- Но как? - не сдерживала я слезы.
- Я всегда был против закона, и Мари не хотела, чтобы ты жила в таком мире. Я так и не смог жениться после твоей матери.
- Ты воровал?
- Сначала да, потом все изменилось.
- Похоже я взяла от тебя все самое лучшее.
- Это неправда, - услышала я его смех, который заставил меня улыбнуться. - Ты не такая, как я. Ты гораздо лучше, и у тебя столько людей, которые любят тебя. И Адам любит тебя. Он боготворит все, что связано с тобой, и бесконечно думает только о твоих глазах.
- Все не так, - покачала я отрицательно головой, хоть и знала, что он этого не увидит.
- Так, малышка Донна. Он будет любить тебя, даже если однажды все моря превратятся в пустыни. Просто сейчас ему больно.
- Откуда ты знаешь столько всего обо мне и о моей жизни?
- В день, когда ты родилась, я отдал тебе свое сердце. Ты никогда меня не увидишь, но я буду присутствовать в каждом мгновении твоей жизни, пока буду дышать.
- Мы встретимся? - села я на холодный кафель, чувствуя беспомощность.
- Ты не представляешь, как бы я хотел этого. Я всегда буду любить тебя, Донна.
Он отключил звонок, и когда я снова перезвонила, телефон уже был выключен. Сейчас Адам был бы кстати. Он всегда был бы кстати. Нам не повезло. Я копила злость столько лет своей сознательной жизни, и в каком-то смысле Адам был для меня как глоток свежего воздуха. Он не знал всего этого. Даже сейчас я понимала, что Адам привыкнет жить без меня, в то время, когда он будет последним, кто займет оставшуюся часть моего сердца. Мне с ним повезло, а вот ему со мной не совсем. Когда-нибудь я в последний раз приду в его дом и вдохну на прощание его запах, оставляя свет не включенным. Я буду смотреть на сон мужчины, которого люблю, пока также тихо мир будет жить своей жизнью. А после обернусь и молча попрощаюсь.
Все легли в постель, и что я делала на отдыхе, которого у меня не было много лет? Да, занималась дурацким самопоеданием и пыталась сбросить на свою голову еще больше проблем, чем есть. Так много книг написано о первой любви и о том, что, по большому счету, она первая и единственная. Но правда ли это? Может, все так думают, потому что это по молодости и по глупости? Первая любовь редко бывает счастливой и почти никогда долгосрочной. Мы взрослеем и понимаем, что хотим идти дальше, увидеть что-то новое, а какой человек готов ждать, пока ты что-то там ищешь? И готов ли ты сам ждать другого человека?
Я снова открыла список контактов в телефоне и набрала еще один номер.
- Донна, - услышала радостный голос матери. - Все хорошо?
- Ты любишь его даже в своей ненависти, мама.
- Так и есть, - ответила она после нескольких минут молчания. - Я всегда буду любить твоего отца. Но одна из причин, почему я так переживала за тебя, так это потому, что ты и есть твой отец. С тобой трудно, и у тебя всегда был его взгляд. Ты, как и он, защищаешь тех, кого любишь, пусть и таким варварским способом. Ты упертая и безрассудная, Донна. Еще ты смелая. И как бы я не пыталась увести тебя от той жизни, я поняла, что ты всегда будешь дочерью Нейта Картера в сотни раз больше, чем моей.
- Я любила тебя, мам, - прошептала я, вытирая слезы. - Я всегда буду любить тебя.
- Я знаю, милая, - услышала я улыбку. - Я знаю, Донна, но ты всегда будешь Картер, и я не смогу изменить этого, даже ценой своей жизни.
- Я говорила с ним.
- Я уже поняла это, но, знаешь, что бы ни подтолкнуло тебя к этому звонку, не смей думать о том, что не выберешься, Донна. Ты выдержишь.
Чарльз Буковский сказал: «Я слишком хорошо знаю свои недостатки, чтобы требовать взаимной любви».
Кажется, мое призвание - ломать и терять все хорошее, что случается со мной. Японцы называют это «икигай», что означает «то, что придает жизни смысл и заставляет просыпаться по утрам с радостью». Радостью тут, конечно, не пахнет, но кажется, что, что бы я ни делала, ничего надолго не задерживается рядом со мной, по крайней мере хорошее.
Я взяла телефон и позвонила ему, даже понимая, что, скорее всего, я попаду на голосовую почту.
- Донна, - услышала я голос Адама спустя два гудка. - Что-то случилось?