Я прошла в спальню, и закрыла дверь. Сняв с себя всю одежду, я накрылась серой шелковой простыню, отметив приятный аромат на них. Наверное, бывает так, что человек тебе незнаком, но что-то чувствуешь к нему. Медленное привыкание, которое, скорее всего, было раньше, становится зависимостью. Желание быть с ним, слушать его голос и видеть улыбку становится необходимостью. Странно, но сейчас у меня ощущение полета. И мне это нравилось.
Когда я проснулась, солнце уже освещало комнату. Я хотела принять душ, но чувствовала, что это неправильно, по крайней мере сейчас. Я надела джинсы и футболку и направилась на кухню сделать кофе.
Адам сидел за столом и просматривал какие-то документы. Я наблюдала за ним, и он выглядел таким сосредоточенным и угрюмым в то же время. Он был красивым мужчиной, но я понятия не имела, как им управлять. Мало того, я даже не думала, что это возможно. Адам был непредсказуемым, и порой было сложно угадать, что он сделает дальше.
- Ты уже приняла душ? - спросил он, натянуто усмехаясь. - Доброе утро.
- Доброе, - села я напротив, и Адам отложил бумаги. - Нет, я решила сначала поговорить с тобой. Что это?
- Я расследую похищение девочки, - покачал он головой, вздыхая. - Знаешь, она такая, как наша. Ей семь лет, и у нее голубые глаза. Я хочу найти ее.
- Но что-то тебя мешает? - сделала я глоток его кофе.
- Какой бы выбор я не сделал и что бы я не делал, пытаясь кого-то спасти, потом кому-то больно или кто-то умирает.
- Адам, ты знаешь, что должен сделать. Просто ты должен быть достаточно храбрым для этого. Ты - отец. Оливия - твоя дочь. И кто-то бы помогал тебе, если бы не дай бог что-то произошло с ней.
- Ты смиришься с этим? Ты ненавидела мою работу.
- Это ребенок, Адам. Я обещаю, что спасение детей никогда не оттолкнет меня от тебя. Я помогу тебе. И сколько бы крови там ни было, я не вздрогну, обещаю.
- Но что-то не так, верно? - нахмурился Адам, когда я направилась в ванную.
- Да, ты прав. Тут есть моя одежда?
- Да. В спальне.
Я молча направилась в спальню и достала из шкафа джинсовый комбинезон и белый топ. Затем открыла комод, и мое нижнее белье лежало вместе с бельем Адама. Это было отвратительно и странно в то же время. Неужели мы были настолько близки? Я не знаю, как это быть с кем-то настолько близким, ведь серьезных отношений, пока я не поступила в колледж, у меня не было, а после я ничего не помню.
Когда я вернулась в кухню, Адам снова сосредоточился на бумагах.
- Я хочу куда-то поехать с Оливией, - остановила я свой взгляд на фото своей дочери, которое висело на стене. - Хочу узнать ее получше.
- Давай поедим вместе, - ответил он. - Оливия привыкла ко мне, и наверное захочет,чтоб я был вместе с вами.
- Адам, - сказала я предупреждающе. - Ты беспокоишься о ней? Хорошо. Она твоя дочь, и мы будем жить вместе ради нее. Но не манипулируй мной, используя мою дочь.
- Нашу дочь, Донна.
- Нет, мою, - попыталась открыть я дверь ванной, которую Адам захлопнул.
- Нет, Донна, - прижал он меня к двери. - Нашу. Она моя такая же, как и твоя. И пусть у тебя шок и амнезия, но, если ты попытаешься отобрать у меня Оливию, ничем хорошим это не закончится. Я удочерю ее, и я люблю ее. Она моя семья, а семья - самое важное, что есть в жизни. И еще, - сделал он два шага назад. - Поедем в Исландию. Оливия хотела туда, кроме того, там нет ни одного вида комаров.
Я больше не сказала ни слова. На какое-то мгновение дрожь от страха прошла по моему телу, и когда Адам отступил, я направилась в ванную. Я стояла под струями теплой воды и жалела о том, что никогда не вела дневник. В моей книге жизни сейчас лишь несколько страниц, и все это - письма Адама, которые мне принесла Эмили. Я не знаю, любила ли я этот город или ненавидела его. А может именно поэтому я ничего и не помню? Может этот город был полон воспоминаний, которые я хотела бы забыть? Раньше я думала, что худшее в мире - это потерять того, кого любишь всем своим существом. Но я ошибалась. Самое страшное - потерять себя, и не иметь надежды на возвращение.
«Чем дольше запрещать себе любить, тем вернее это умение атрофируется. Возможно потерять способность влюбляться - это худшее, что может с нами произойти». Фредерик Бегбедер.
Я оделась в одежду, которая стала на меня великоватой, и вернулась к Адаму. На столе стоял уже готовый завтрак, и на ноутбуке передавали местные новости. Несколько минут я смотрела на него, не произнося ни слова. Удивительно, как раньше благодаря ему я видела другие краски, и как уходя, он каждый раз забирал их с собой.
- Адам.
- Я знаю этот взгляд, - взглянул он на меня. - Ты что-то хочешь сказать или сделать, что мне может не понравиться. Но что бы это ни было, оно может подождать, пока ты позавтракаешь.