«Если вы начнете с самопожертвования ради тех, кого любите, то закончите ненавистью к тем, кому принесли себя в жертву». Бернард Шоу.
Я отошла от Адама, включила музыку и, повернувшись к нему, затанцевала в такт. Он заулыбался и снял футболку через голову.
- Мне нравится, - провела я пальцами по его бицепсам. - Но я хочу кое-что изменить в этом доме. Хочу поставить фотографии и переделать еще одну комнату для девочек.
- Если ты хочешь другой дом...
- Нет, Адам, - перебила я его. - Я люблю этот дом. Но его нужно изменить, ведь я не чувствую, что он до конца мой. И не предлагай мне деньги, я и так своими не пользуюсь.
- Я твой муж, пусть и не по бумагам еще, - поцеловал он меня в губы. - И я всегда буду рядом.
Музыка сменялась одна за другой, а мы переставляли мебель и выбрасывали ненужные вещи. Расставляли рамки фотографий нашей семьи и друзей, находясь в своем собственном мире. Я получала впервые в жизни непередаваемое удовольствие от уборки. Может быть, и правда все дело в том, с кем убираешь.
- Знаешь, я думаю, что наша дочь перестала быть ребенком, когда я оставила ее одну.
- Мы все это исправим, Ди, - достал он фотографию из тумбы, где он вместе с Оливией. - Мы исправляем это каждый день.
Когда я уложила спать девочек, а Адам сделал это с Оливией, я сказала, что хочу поехать на кладбище. Именно когда было темно и поздно, и когда город погрузился в сон вместе с большинством его жителей, я поехала добавить последний паззл.
Эмили ехала по улицам с таким видом, словно дорога принадлежала лишь ей. Она была королевой улиц, и, наверное, главной женщиной для целой собственной вселенной нескольких десятков людей. Она постукивала пальцами по рулю в так песне, слов которых я не могла, да и не старалась разобрать. В своем мустанге Эмили выделялась среди прочих смертных. Я чувствовала, как горит моя кожа - то ли от быстрой езды и холодного ветра, то ли от самого понимая, куда я еду, и что мне предстоит сделать. Адам дал мне номер могилы и хотел поехать со мной прежде, чем сдался и отпустил с тем, кому доверяет. Мне нужно было попрощаться. И если Эмили даст мне поплакать или покричать, то только не Адам.
Мы вышли из машины и направились к могиле. Увидев ее, я подошла ближе, и мои ладони вспотели. Это так странно, быть на его могиле, не побывав на похоронах. Я провела пальцами по выгравированным буквам на склепе и присела напротив. Я успокоилась. Правда, успокоилась.
- Привет, - сказала я тихо. - Вот и произошло то, чего я столько лет боялась. Наверное, в жизни каждого есть человек, который не поддается логике, и у меня такой человек - ты, Алекс. Я всегда знала, что у нас не будет ни будущего, ни семьи, но ты все равно был полюсом притяжения. Моего притяжения. Животная страсть и разговоры. Поступки, которые мы совершали, были дикими, но все было всепоглощающим. Мы сходились и расходились, говорили, писали глупые смс-ки, но все же любили. И у нас есть потрясающая дочь, - вытерла я слезы. - У меня есть наша дочь. Я перестала любить тебя, но начала жалеть, Алекс. А всем известно, что любовь и жалость вещь несовместимы. И теперь вспоминаю эти моменты, воспоминания, словно из короткометражки прошлой жизни. Все началось из малого, Алекс. Началось из ничего. И этим же закончилось.
- Знаешь, я думаю он просто задавал себе не те вопросы, - услышала я голос Эмили, которая держала в руках бутылку вина и два бокала. - Это нам.
- В каком смысле?
- Он хотел тебя, но не хотел вашего ребенка. А значит, он не хотел тебя по-настоящему. Мужчина не может любить женщину и не любить ее ребенка.
- Но это был и его ребенок, - заплакала я. - Она была и его девочкой. Эмили, каждый раз, смотря на нее, я вижу его. Как и моя мать, когда раньше смотрела на меня. Она видела моего отца, Эмили. Во мне моя мать видела того, кого ненавидит, но я в Оливии вижу лишь счастье. Она сделала меня матерью, и я всегда ею буду, даже если столько лет не заслуживала, чтобы меня так называли.
- Но она похожа на тебя, Ди, - налила она вина в бокалы. - Боже, у меня всегда есть вино в машине.
- Самое смешное, что у тебя есть бокалы.
Мы засмеялись, и я положила голову ей на плечо.
- У нее его взгляд и улыбка, - прошептала я. - Этого никто не увидел бы, потому что не знал его так, как я. У нее есть слишком много от его характера. Она справедлива и честна. Она улыбчива, но в то же время в ее глазах чаще всего искорки отсутствуют. Ей семь лет, но она почти не улыбается и всегда говорит вещи, которые не присущи даже детям возраста гораздо старше.