- Пахнет восхитительно, - улыбнулась я, смотря на него.
- Рад, что тебе нравится, - усмехнулся мужчина. - Ты веришь в судьбу?
- Нет.
- Это довольно грустно.
- Почему?
- Ты не веришь, что есть что-то сильнее наших возможностей, и это слишком, - запнулся он на мгновение. - Скучно что ли.
- Я реалист, -ответила я, делая глоток вина.
- Если мы перестанем верить в чудеса, зачем тогда жить?
На несколько секунд я задумалась над его словами. Иногда с ним гораздо приятней просто помолчать, но сейчас, чем чаще я с ним разговаривала, тем больше мне хотелось еще. Я замечала, что порой скучаю за ним, даже когда он был рядом. Он дополнял что-то внутри меня. Я была земная, а Адам умел мечтать. Я не умею красиво говорить, тогда как он, еще не родившись, получил это предназначение.
- Почему ты такой? - спросила я, смотря на него.
- Какой? - не отводил взгляд Адам.
- Ну такой мечтатель что ли, - хмыкнула я. - Романтичный и немного сентиментальный. Говоришь о своих чувства, но иногда я знаю, что ты фальшивишь.
- Ты всегда счастлива? - отложил столовые приборы Адам.
- Некрасиво отвечать вопросом на вопрос.
- Ответь.
- Нет, - покачала я головой. - Я могу быть счастлива, но я несчастна.
Впервые я сказала ему о том, что чувствую. Это так глубоко сидело во мне, и я ни с кем никогда не делилась, не считая Эмили.
- Я не ожидал от тебя правды. Было больно?
- Немного, - усмехнулась я, смотря на его улыбку. - Ты слишком талантливый оратор, Адам.
- Нет.
Этот человек всегда смотрел так, словно видел меня насквозь. Будто знал обо мне все, о чем я сама о себе никогда пыталась узнать.
- Да, - оспорила я.
- Нет. Я просто гений, Донна, - улыбнулся он. - Талантливые - говорят вещи, на которые не способны другие, а гении - которые другие не видят.
- Это у тебя в крови, верно? - покачала я головой, смотря на его замешательство. - Ты же Адам Майколсон, и у тебя в организме есть отдельный ген, который отвечает за умение чертовски правильно говорить.
- Почему ты не рассказываешь о себе?
- Потому что я всегда думаю, а потом говорю, в отличии от тебя.
- Это было жестоко.
- Зато правдиво.
- Что в тебе такого?
- В каком смысле?
- Что в тебе такого, из-за чего я не могу быть не рядом и как слепой следую за тобой?
- Ну, знаешь, в этой жизни мы можем спланировать, предугадать и даже обойти все, кроме налогов, привязанности, смерти и любви.
У нас был диалог, перепалка и страсть во всем, что мы делали, и только сейчас я это заметила. Когда мы разговаривали, все было лучше, и я была счастливей, чем в другие моменты существования.
- Ты хочешь меня, - сказал он, и я задержала дыхание. - Ты нервная и сжала ноги, пытаясь изменить то, что не в силах.
Мое дыхание сбилось, и да, я хотела его. Я сжала колени до боли, пытаясь держать себя в руках, а ведь он даже ничего не сделал. Я просто говорила с мужчиной на равных.
- До тех пор, пока ты не женишься на мне и не будешь оплачивать мои банковские счета, я не буду отвечать на эти слова, - сказала я.
Я не могла ни дышать, ни говорить. Какого черта я так реагирую на него?
- Я женюсь на тебе, если ты этого хочешь, - сказал он, направляясь ко мне.
- На этом спектакль окончен, - сорвалась я с места. - Я только начала впускать хорошие мысли о тебе к себе в голову.
- А теперь выпусти хорошие и просто отпусти.
Я не знала, что сказать. Я действительно начала понимать, как он действует на женщин. Адам не только сногсшибательно красив, он также умеет заставить тебя хотеть. Хотеть его до сумасшествия.
Я была у него в объятьях, и его язык пробовал пробиться ко мне в рот. Я пыталась сопротивляться, но это было тщетно, и я сдалась, отвечая ему с такой же страстью. Никто не мог сопротивляться, и я была такой же слабой куклой в его руках. В его поцелуях была животная страсть, властность и настойчивость, а руки сжимали мою талию до боли. Мои же находились у него на плечах, сначала пытаясь отпихнуть, пока не оказались в волосах. В этой удивительно густой и шелковистой шевелюре. Его волосам любая женщина позавидует, это я как профессионал говорю.
Адам оторвался от меня, но не ослабил хватку.
- Было больно? - спросил он с ухмылкой на лице.
- Немного, - пыталась я отдышаться.
- Извинись за сказанное, - сказал он, проведя языком по пульсирующей вене на моей шее.
- Я буду просить прощение только под морфием, - откинула я голову для лучшего доступа. - И даже после, уже физически не буду способна на слова.
Адам поднял меня на руки, и я обернула ноги вокруг его талии. Он направился в спальню, и снова делал обыкновенный день непредсказуемым. Мы были, как одно целое, сливаясь воедино и забывая обо всем на свете. Единственное, что имело значение, были мы сами, и пусть горит весь мир дотла, главное, чтобы потом я не осталась пеплом.