— Я вчера зашел вместе с ним в лифт, — сказал Эйб Кармайну, когда они закончили обсуждать текущие дела, — так Кори полностью меня игнорировал. Меня бы это ни капельки не задело, если бы позже он не сказал о тебе довольно неприятные вещи, Кармайн.
— Он себя сейчас чувствует так, словно весь мир ополчился на него. — Кармайн не мог отговориться дежурными фразами, так как Эйб необычайно тонко улавливал царящую атмосферу, и эта его черта зачастую помогала видеть скрытое от глаз. И хотя лейтенант не был параноиком, он с легкостью раскусил бы, что Кармайн пытается увильнуть. — Во-первых, — продолжил он, — когда ты заполучил Тони и Лиама, ему в наследство достался Морти, во-вторых, смерть Уэса Купера — такая полоса неудач кого угодно подкосит. Большинство его дел не проработано. Ты же знаешь Кори, он принимает все слишком близко к сердцу, зачастую забывая о рациональном подходе.
— Больше ни слова. — Эйб криво усмехнулся и направился в свой кабинет.
«Что мне делать с Кори?» — опять задал себе вопрос Кармайн, поднимаясь по лестнице.
Кори Маршалл пришел в департамент полиции Холломена сразу после школы и проработал копом уже семнадцать лет, причем последние пять — детективом. Он хорошо знал всю рутинную работу и все же не выполнял ее, как подобает лейтенанту. Большая часть работы состояла в протоколировании опросов свидетелей и пострадавших и была для полицейских и ночным кошмаром и спасением одновременно; эти бумаги несли в себе множество ключей к раскрытию. Но сначала их следовало написать. Например, если расследование вдруг заходило в тупик, как в случае с тройным убийством на железнодорожном вокзале в 1930 году, именно плохие письменные свидетельства помешали раскрыть дело по горячим следам и привели к затяжному следствию. Во время расследования того самого тройного убийства ненадлежаще составленный и излишне эмоциональный опрос завел Кармайна в тупик.
Отчеты Кори по столь расхваливаемому делу Зиги Тейлора, связанного с перевозкой героина, оказались совершенно неприемлемыми — всего по три строчки каждый! Содержалась ли в них подлинная информация от осведомителей, или Кори выдумал это значительное в сравнении с уличными кражами и ночными грабежами дело? В результате наркотики оказались в ведении Кори, потому что он заявил, будто усердно работает с сетью осведомителей. «Я обманут, — решил Кармайн, — хотя бы потому, что Кори Маршалл знает, что не справляется с работой лейтенанта, но не готов отказаться от должности. Что делать?»
Впереди замаячил кабинет Сильвестри. Расправив плечи, Кармайн открыл дверь и вошел внутрь.
Фернандо Васкес только сегодня вступил в должность, но все сотрудники окружного управления полиции уже давно сгорали от нетерпения — с тех пор как хитрый комиссар объявил эту новость, — никто представления не имел, чего ожидать от босса-пуэрториканца. Ошарашенные полицейские не знали, на кого злиться, не знали, к кому они смогут пойти со своими жалобами, когда возникнет необходимость. Всю вину за такое странное назначение возложили на судью Твайтеса, а комиссар Джон Сильвестри никоим образом не пытался развеять всеобщее заблуждение. Сержанты вроде Джои Тэско и Майка Черутти сравнивали подготовленность Васкеса и окружающих полицейских, прощупывали почву для возможной поддержки и постепенно набирали команду — подразделение готовилось к войне.
Присутствуя несколькими месяцами ранее на собеседовании с будущим капитаном, Кармайн был немного удивлен, однако в целом впечатление оказалось приятным. Он знал, как серьезно Сильвестри настроен влить свежую кровь, ведь ничто не ускользало от зоркого орлиного взгляда комиссара, пусть и расположившегося на вершине башни окружного управления. Комиссар явно положил глаз на Фернандо Васкеса.
Приглядевшись к Васкесу повнимательнее, Кармайн окончательно утвердился в своем мнении, что этот человек не проиграет ни одной битвы, не говоря уж о войне. Он был похож на чрезвычайно умелого и деятельного главнокомандующего: прямой, как стрела, крепкого телосложения, он излучал не столько уверенность, сколько решимость. Его лицо было по-своему привлекательным: прямой заостренный нос, четко очерченная линия рта и черные глаза, которые словно видели насквозь. Такому человеку не сможешь солгать, но и симпатии испытывать к нему не будешь. Перейдешь ему дорогу — пожалеешь, что так сделал. Кармайну нравился новый капитан, и он надеялся, что у Васкеса хватит гибкости безболезненно и честно отделить зерна от плевел. Для него очень многое зависело от этого назначения: если он не справится с фактически первой серьезной должностью, подразумевающей единоличное командование, то на его дальнейшей карьере будет поставлен крест.