Прямо за ними шли Кармайн, Ник и Мейсон Новак, а позади — Билл Митски, Марк Шугамен и Грегори Пендлетон.
— Вы были другом Ширли Констебл, верно? — спросил Ник Мейсона.
— Да.
— Поговорите с Делией Карстерс дней через пять. Она сможет вам что-нибудь посоветовать.
— Ширли так замкнулась в себе — мне кажется, ей уже не помочь, — уныло ответил Мейсон. — Она даже не позволяет находиться с ней в одной комнате.
— Слишком пессимистично, мистер Новак. Мы, полицейские, видели доктора Лиз Мейерс в деле. Это нечто!
Didus ineptus слушал этот разговор так же, как и все остальные, и бесшумно скрипел зубами. Какой смысл принадлежать к «джентльменскому патрулю», если не использовать все преимущества, которые дает этот клуб. Он не был среди первых его членов, не был и последним из вступивших; находиться в середине лучше всего — спереди и сзади всегда масса народу, можно сказать, что вокруг толпа.
«Мне следовало убить Мэгги Драммонд, — думал он. — Из-за того, что я оставил ее в живых, копы знают обо мне и моих методах. Охраняемое место, да? Значит, пока она в безопасности. Думай на несколько шагов вперед, Didus ineptus! Мэгги Драммонд узнала имя и классификацию, к которой оно относится. Будут ли копы считать его недоучившимся невежей, не знающим, что Didus ineptus теперь называется Raphus cucullatus? Этот итальяшка-капитан образован и умен, но достаточно ли он проницателен? Нужно обладать очень острым умом, чтобы распутать все нити отгадок, столь ловко завязанные и перепутанные Додо.
В глубине души он знал, что от Мэгги Драммонд стоит ждать неприятностей, но не мог не пойти. Какая великолепная шея! Длинная и нежная, с лебединым изгибом. Единственная в его списке женщина, на ком он смог впервые испытать удавку, — все остальные слишком жалкие. Да, да, да, от нее жди неприятностей! Но если бы он не оставил ее живой, то не смог бы прийти к ней во второй раз и проделать все снова. И тогда уже задушить.
При каждой встрече он начинал испытывать к ней сильную неприязнь, и, судя по эмоциональному накалу, она отвечала ему тем же. Он боролся со своей вымершей птицей яростно. Птица победила, и теперь полицейские знают о нем все. Нет, не все. Но много.
Помахав на прощание рукой, он сел в машину и поехал вниз по Сидар-стрит в Кэрью.
Расстроенный и раздраженный Курт фон Фалендорф свернул в небольшой тупик, в котором находился небольшой жилой комплекс Керзон-Клоуз и поставил свой черный «порше» в гараж. Убедившись, что дверь на электрическом замке полностью опустилась вниз, он направился не к дому, а к небольшому пятачку на обочине, откуда меж крон деревьев открывался вид на ночное небо. Как красиво! И все же не такое, как в Южном полушарии; без мешающих огней цивилизации там оно демонстрировало прозрачную роскошь Млечного Пути во всей красе. Получив степень по фундаментальной науке, он долго мучился выбором: заняться астрофизикой или физикой элементарных частиц?
Сегодня он намеревался сходить с Хелен в «Мотаун-кафе» — выпить и потанцевать, но она не захотела. Ее проклятая работа вмешалась в его планы на свободное время, но если он несколько минут полюбуется звездами в тишине и покое, то простит Хелен. Он всегда ее прощал.
— Созерцаешь звезды, Курт?
«О нет! Уорбертоны!»
— Весь день и вечер провел под землей и в помещении, на меня зажигающиеся звезды действуют лучше, чем бокал шампанского «Моет», — ответил он, стараясь, чтобы в голосе не слышалось раздражения. Если Уорбертоны решат, будто задели за живое, они никогда не уберутся.
— Не патрулируешь этой ночью?
— В такое время? Нет, был на встрече «джентльменов». Не хочешь вступить, Робби?
Раздался тихий смех, удивительно раздвоившийся. Горди тоже был здесь. А когда они бывали поодиночке?
— Душенька! — воскликнул Горди, появляясь в свете фонаря. — Так много тевтонской серьезности! Робби и я были бы так же полезны для «джентльменского патруля», как и Марго Фонтейн[6].
Курт не смог сдержать легкой презрительной усмешки.
— Вы правы, — ответил он, и в его голосе слышался только отдаленный намек на акцент. — Завтра я созвонюсь с Марго Фонтейн.
— Ты без Хелен? — процедил Робби.
— Хелен в полиции. Сегодня она на дежурстве.
— Подумать только! — сказал Горди. — Лицо, способное спускать корабли на воду, голубая кровь, а предпочла очищать клоаки Холломена.
Когда они сжимались в кулаки, можно было увидеть, какие большие у Курта руки. Сейчас они сжались.
— Возьми свои слова назад, скользкий червяк, а не то я запихну голову Робби тебе в задницу.