«А завтра, — думает Иосиф Михайлович, слушая эти слова, — быть может, настанет и наш черед умереть. И мой, и всех товарищей, кто сейчас вот здесь, рядом, справа и слева от меня. Что ж, я готов. Готов ли? Да, готов, хотя и невесело это, и не хочется, и страшновато даже… Но если нужно… Всем трудно сейчас, не тебэ одному. Вон Артему не легче, даже еще тяжелее, чем нет там».
— Весьма возможно, — говорит Артем, теперь голос его звучит совершенно спокойно, деловито так. — Весьма возможно, что успех, который немцы имели в начале наступления на Киев, на Украину, будет продолжаться. Но около двух дивизий уже завязли в своем стремительном шествии, когда дошли до пределов нашей республики. Это понятно. Донецко-Криворожский бассейн — это не бесформенная страна, это не бесформенное население… Как бы ни были плохи наши отряды, как бы мало они ни были обучены, недостаточно знакомы с техникой военного дела, степень быстроты продвижения немцев сейчас в пятьдесят раз меньше, чем тогда, когда было их наступление на Петроград… Повторяю, весьма возможно, сейчас мы обращаемся к пленуму Совета в последний раз. Придется идти на следующие позиции: базироваться на рабочих Донецкого бассейна — горнорабочих и рабочих металлургической промышленности…
Да, соглашается с этими словами Иосиф Михайлович, надо опираться на рабочих. Сам в недавнем прошлом рабочий, сын рабочего, он не может не соглашаться в этом с Артемом, не может мыслить иначе.
Выступление Артема продолжается.
22. «ВЕЛИКИЙ ИСХОД»
— А с готовой продукцией как быть? — спрашивал представитель завода, коренастый, со степным прищуром. — И с ценнм сырьем? Может, ликвидировать? Чтобы врагу не досталось. А?
— Что еще за настроение! — Иосиф Михайлович хотел произнести эти слова построже — не получилось: челюсти свело неудержимой зевотой. Только и удалось не слишком явно раскрыть рот, отчего выжались непроизвольные слезы.
Он потерял счет бессонным ночам. Хорошо еще, если хотя бы часа три беспокойного сна наскребешь за сутки.
Справившись с еще одним зевком и не пытаясь больше говорить строгим тоном, сказал как сказалось — деловито и устало:
— Товарищ Артем дал четкое указание. Готовую продукцию и ценные материалы упаковать. Будем вывозить. Кстати, много у вас семей фронтовиков?
— Хватает, товарищ Варейкис. Большевики у нас почти все на позициях. И беспартийных рабочих немало.
— Все эти семьи взять на учет. И тоже подготовить к эвакуации. Семьи ушедших на позиции — в первую очередь. Постараемся в пассажирских составах. А товарняки — под оборудование, для воинских частей, с вооружением и боеприпасами…
— Обидно, товарищ Варейкис! — вздохнул тот, опуская свои степные глаза. — Невозможно обидно.
— Знаю, что обидно. — Иосиф Михайлович тоже вздохнул, но глаз опускать не стал, хотя глядеть было больно, будто мелким песком запорошило. — Да иного выхода у нас нет.
— Что же, выходит, так и отдадим город? Без боя даже?
— Нет, товарищ, не без боя. Будем драться.
В эти далеко не радостные, бессонные дни и ночи Иосиф Михайлович держался со спокойной уверенностью. Непозволительно большевику выглядеть скисшим. Тем более что такими бравыми молодцами глядят бойцы вновь сформированных не без его участия отрядов.
Даром, чю иные в пальтишках да фуражках. Не беда, что винтовки и пулеметы разных систем. Главное, все одеты и обуты, накормлены и вооружены. И к казармам своим идут бодро, под развернутым кумачовым знаменем, с лихой старинной песней.
Тонкий голосок у запевалы — на высоких нотах будто женский, зато слышен во всех шеренгах. И с детства привычные к пению глотки малороссиян зычными басами, с отчаянным присвистом, дружно подхватывают:
Теперь все — на казарменном положении. Особенно тесно в Ващенковских казармах, где не так давно Иосиф Михайлович проводил беседы в оружейных мастерских. Вчера они с Артемом были там на митинге. После недолгих речей сформировали Первый Харьковский пролетарский полк — уже не красногвардейский, а красноармейский, с надежным большевистским ядром — коммунистической ротой. Командиром полка избрали товарища Нехаенко, председателя завкома у паровозостроителей. Вскоре его заменит Александр Воронин, тоже большевик, но помоложе… Полку этому, как самому надежному и стойкому, предстояло прикрывать отход красных частей.