На самом деле, ходил слух, что он гей, вот и не было стыда. Да и в общаге… парни гостили у соседок. Главное себя в обиду не давать, не позволять вольностей, а так… ну… тело, как тело. Ноги, зад, грудь, руки, голова — все мои друзья.
Себя убеждаю, но разница все же есть. На меня настолько похотливым взглядом еще никто не смотрел, даже Лианг… А взгляд Игната пробирает до костей… Аж пожар в животе разгорается.
С напускным равнодушием облачаюсь, но застываю, когда слышу скрип постели. Мягкие шаги, и по дуновению ветра понимаю, что мимо меня проходит Игнат.
Напрягаюсь так сильно, что даже дышать больно. Мой зад опаляет шлепок; негодующе поворачиваюсь высказать все, что думаю, но наткнувшись на голого соседа, спешно отворачиваюсь:
— Блин, ты совсем охренел?! — хнычу растерянно, потирая горящую ягодицу.
Все не так! Мой план — в нигде! Я проигрываю, даже не успев навязать какие-то свои правила. Это ненормально!
Парень! Голый! В моей. Комнате. Скрылся в моей. Ванной комнате.
Абзац, даже дверь не закрывает…
Слышу звук льющейся…
Струи?!
А-а-а!!! Он что, ссыт? Ссыт при мне?!
Я бы правда сбежала, да ноги прирастают к полу. Видать, от шока!
Звучит вода… в унитазе, потом из крана. Игнат руки моет? Ну, хоть так…
Ой, он же сейчас выйдет! Эта мысль уже срабатывает отрезвителем и выводит из ступора подобно увесистому пенделю. Ретируюсь, но уже в коридоре прихожу в себя.
Так. Я за водой. На кухню.
Проветриться, охладиться, дух перевести, мысли собрать… чувства…
Но еще не успеваю шагнуть с последней ступени в зал, как догоняет голос Игната:
— Малыш, ты бы мне попить захватила и перекусить… А то вымотала, я еле руками- ногами двигаю!
Останавливаюсь, точно вкопанная. Зажмуриваюсь сильно-сильно. Блииин! Что дальше?
Из кухни раздается звук битой посуды и злое чертыханье отца! Он… мягко сказать, не ругается крепкими выражениями. Папа обычно и голоса старается не повышать. Может, конечно, рявкнуть, но крайне редко.
Значит, довели… Ужас!
Нервно сглатываю и заставляю себя двигаться.
Я сильная! Выдержу…
— Почему не спишь? — подозрительно кидает отец, только ступаю на кухню.
— Доброй ночи, — вежливо здороваюсь. — Учила, — распахиваю холодильник.
— Почему нет подушки и одеяла внизу? — не унимается папа.
— Потому что не буду больше спать в зале, — так же ровно отзываюсь, выуживая маленькую бутылку с минеральной водой. — Я вернулась в свою комнату! Буду спать с Игнатом! — захлопываю створку нарочито спокойно.
Папа заметно краснеет, но не от смущения, а от гнева. Он так и плещется в его светло-карих глазах.
— Что такое? — деланно удивляюсь. — Тебе можно спать с соседкой, а мне с ее сыном нельзя?
— Ирина, ты забываешься! — рокочет отец.
— Ты тоже. Папа! — выделаю последнее слово и покидаю кухню: — Приятных снов… ну или горячей ночи… Мне…
Перед дверью опять тушуюсь, но, сглотнув нервоз, вхожу без стука. Вот еще! Моя комната!
— Я уж подумал, что опять спать внизу останешься, — бурчит Игнат, глядя с затаенной обидой.
С порога бросаю ему бутылочку с водой. Парень, несмотря на то, что лежит, реагирует быстро. Ловит. Открывает и с блаженным шумом пригубляет:
— Спасибо, малыш, — закрывает. Отставляет на тумбочку со своей стороны. — Спать собираешься? — недвусмысленно улыбается. — Рискнешь? — хлопает по пустующей части постели.
— Прочь, — грожу пальцем, подступая к своему краю. — Руки при себе… и хозяйство от меня подальше.
— Мгм, — проказливо хмыкает сосед, опять шмякнув ладонью по одеялу.
Ну вот, снова этот звук!
Гад думает, что король положения! Ненавижу самонадеянных индюков!
Не покажу, что трясусь от страха.
Или… от возбуждения.
Мы еще повоюем…
Еще не успеваю лечь, как понимаю, что военный настрой капитально дает сбой. Селиверстов прав, я тоже живая. Слишком живая… Цунами, что сейчас стихией носится по телу, не контролирую, и как совладать с непогодой чувств — без понятия. Полный кавардак…
Я в диком, неописуемом смятении. Никогда подобной реакции на мужчину не испытывала…
Демонстративно разделяю постель пополам, а между частями делаю стенку из покрывала, которое поднимаю с пола, куда его бросил Игнат.
С преувеличенным спокойствием ложусь.
Блин, одеяло-то одно! Нащупываю край, что отогнула, пока устанавливала перегородку, и тяну на себя сильнее. Со смешком Игнат позволяет ткани двинуться ко мне. Не поворачиваюсь, но ощущаю въедливый взгляд — жжет затылок, спину…
— Думаешь, меня эта фигня остановит? — звучит непростительно близко и жарко. Натужный смех. Дыхание касается моей шеи, прогоняя по телу стадо мурашек и волну тепла.
— Ага, — бью не глядя. Локтем. Попадаю в накаченное тело.
— Ой, — театрально охает парень, — чего дерешься…
— Прочь, Селиверстов! — грожу мрачно.
— Злая ты, а еще сестрой станешь…
— Справедливая, брат… в будущем, — закрываю глаза.
— Хм, а поцелуй… сестры?
— Только кулак, Селиверстов, — отрезаю ровно, но безапелляционно.
Наигранно тяжко вздохнув, Игнат умолкает.
Некоторое время ерзаю под пристальным взглядом. Долго лежу без сна, даже тело затекает от однообразности положения, но повернуться не решаюсь. Когда уже не ощущаю руку и бок, осторожно ложусь на спину. Жду колкости или пошлости от соседа, но слышу только мирный сап.
Любопытство побеждает разумное, и я чуть поворачиваюсь к Игнату, в любой момент готовая либо дернуться обратно, либо прикинуться спящей. Но не приходится — парень спит, закинув руку за голову, а вторую протянув вдоль тела. Одна нога выпрямлена, а другая чуть согнута в колене и торчит из-под одеяла.