– Придется тогда в общих чертах ввести его в план операции, – задумчиво протянул Майкл Далтон.
– Придется, – не без сожаления признал Бейкон. – Но это вынужденная мера, ведь он должен знать, на что идет. Со своей стороны мы предоставим ему нашу защиту и всестороннюю поддержку. А это уже немало. Мы дадим ему твердые гарантии того, что после завершения нашего плана он получит немалые бонусы, каковых хватит не только ему, но еще и его внукам, а то и правнукам.
– Думаю, что в плане должно быть задействовано два человека. Один из них должен отслеживать ситуацию в Сибири, а другой – контролировать финансовые потоки в Москве.
– Разумное предложение. Вот вы уже и входите в курс операции, – обаял широкой улыбкой Бейкон. – Может, у вас уже есть такие люди на примете?
Далтон на секунду задумался, после чего отрицательно покачал головой:
– Таких людей у меня пока нет.
– Майкл, я давно хотел спросить у вас: где вы проходили подготовку как агент?
Такие неожиданные повороты в разговоре могут сбить с толку кого угодно. К ним следовало быть готовым. Наверняка в этот самый момент Майкл проходил тест на быстроту реакции. У подготовленного человека не должна меняться мониторика. Далтон тщательно следил за своим лицом.
– Подготовку я проходил на армейской базе Кэмп-Пири.
Бейкон одобрительно кивнул:
– Я тоже занимался там в свое время. Это весьма хорошая школа. Шифровальное дело у вас вел старина Стив Костнер?
– Именно так, сэр, – с готовностью отозвался Далтон.
– Забавный старик, – губы Бейкона разошлись в располагающей улыбке. – Он рассказывал нам массу интересных историй о холодной войне. Послужной список у него будет побольше нашего.
– Именно так, сэр.
– К чему я это говорю... Мне хотелось бы, чтобы вы лично занялись поисками подходящих людей. – Майкл невольно сглотнул подступивший к горлу ком. – Лучше вас с этим никто не справится. Так что руководство операции ложится именно на вас. Вы владеете русским?
– Да, сэр. Я три года прожил в России, – с готовностью отозвался Далтон.
– Ну, вот видите. Вам будет легче понять, чем кому-либо, что там происходит в действительности. На эту операцию я возлагаю очень большие надежды. Если нам удастся провернуть что мы задумали, то Россия будет находиться у нас на крючке, с которого уже никогда не соскочит. Ни один винтик на газовой трубе не будет поворачиваться без разрешения Белого Дома. У вас много дел, Майкл! Я вам даже завидую. А теперь – ступайте.
– Слушаюсь, сэр, – с готовностью поднялся Далтон.
ГЛАВА 6СПАСИБО, УТЕШИЛИ!
Сама атмосфера больницы даже у самого здорового человека вызывает отрицательные ощущения. И дело тут не в том, что взгляд постоянно натыкается на скорбящие, зачастую изнеможенные долгой болезнью лица, и даже не в здании морга, что ненавязчиво разместился под густыми кленами в уголке больничного двора, а в том, что, перешагивая порог клиники, начинаешь осознавать, насколько хрупко твое здоровье. И что жизнь не такая уж и бесконечная, как это нередко представляется.
– Прижмись к дереву, – сказал Петляков, повернувшись к Савельеву.
Водитель кивнул и ловко втиснулся между толстой липой, стоящей на краю дорожки, и черным «Лэндровером».
– Побудь пока здесь, я скоро буду. Ты все купил, что я просил?
– Да. Апельсиновый сок, груши, яблоки.
– Хорошо, – кивнул Петляков, забирая пакет. – Не знаю, как у тебя, но у меня больница вызывает не самые благодушные ощущения. Помню, в детстве я ногу сломал, так целый месяц пришлось проваляться. Я просто от тоски изнывал.
– Болеть всегда плохо, – согласился Савельев. Неожиданно широко улыбнувшись, он продолжил: – Хотя, с другой стороны, там молодые медсестрички работают, и все такие хорошенькие! Может быть, на пару деньков я бы и завис в какой-нибудь больничке.
– Ну-ну, – усмехнулся Петляков.
Набросив халат, он уверенно поднялся по лестнице с широкими перилами. Вот так и должен выглядеть храм боли: белоснежным и очень холодным.
Аню Елизарову разместили в отдельной палате, у дверей которой дежурили двое охранников. Еще двое находились в соседней комнате, которая сообщалась через небольшую дверь с палатой. Так что в случае осложнений они могли подоспеть на выручку в любую минуту.
Охрана, заметив подошедшего Петлякова, расступилась.
– Там врач, – предупредил один из охранников.
– Вот и славно, – приоткрыв дверь, сказал Вадим. – Он мне и нужен.
Больных полагается заражать неистощимым оптимизмом, бодрым и активным видом, доказывая тем самым, что их болезнь всего-то недоразумение судьбы. Однако, взглянув на бледное, безжизненное лицо Анны, Петляков почувствовал, что заготовленные бодрые фразы мгновенно улетучились, и единственное, что ему оставалось, так это налепить на лицо дежурную улыбку. Губы девушки едва дрогнули, когда её взгляд остановился на вошедшем Петлякове, в какой-то момент ему даже показалось, что он прочитал в её глазах расположение.
Рядом с кроватью стоял врач – высокий импозантный мужчина лет сорока пяти с густой шевелюрой, которую украшала редкая седина, больше смахивающая на искусное мелирование. Наверняка он был героем младшего медицинского персонала: они предпочитают именно таких, породистых мужиков.
Бережно взяв под локоток вошедшего Петлякова, врач отвел его в угол палаты.
– Как она? – не удержался от вопроса Вадим. Голос слегка дрогнул, выдав его волнение.
– Теперь самое страшное позади. Восстановление идет хорошо. Состояние стабильное. Наблюдается положительная динамика. Главное, чтобы не было никаких осложнений. Но нервное потрясение еще очень сильное. Все-таки она ранена.
– Если нужны какие-то лекарства, так вы только скажите, мы достанем все, что необходимо.
– Вы уже снабдили нас всем самым необходимым, так что больше ничего не нужно, – серьезно заверил его врач. – Я вот что хотел сказать, – Он понизил голос. Вадим напрягся. – Мне тут звонили и интересовались здоровьем Анны...
– Кто?
– Этот человек не представился.
– И что же вы ответили?
Пожав плечами, врач ответил:
– Как мы с вами и договаривались, я сказал, что она находится в критическом состоянии.
– Правильно, – не сумел сдержать вздох облегчения Петляков.
– Но это еще не все. Позавчера ко мне подошел мужчина, представился родственником Анны и попросил, чтобы я отвел его к ней в палату.
– А вы? – получилось немного громче, чем следовало.
– Сказал, что больная себя очень плохо чувствует и доступ к ней закрыт, что она по-прежнему находится в реанимации.
– Вы все правильно сделали, – на этот раз подавил вздох облегчения Петляков. – Никто не должен знать, что у Анны наступило улучшение.
– Это еще не все... – Широкие белые ладони врача театрально прижались к груди. – Вы не подумайте, что я боюсь, что мне чего-то там кажется, но за мной вчера следили. До самого дома.
– Может, вам всё-таки показалось?
– Ну, я же не какой-нибудь там неопытный мальчишка. И манией преследования не страдаю. Я вполне адекватно воспринимаю сложившуюся ситуацию. Этого человека я замечаю на протяжении трех последних дней. Он держится немного позади меня, часто буквально дышит в затылок.
Петляков нахмурился.
– Не стоит переживать. Скажу вам откровенно, если бы они замышляли против вас что-то серьезное, то сделали бы это уже давно.
– Спасибо, утешили! – усмехнулся врач.