— Определенно. Сам понимаешь, Вега бы вам этого вовек не забыл. Или помнишь тот раз, когда они с Джек и Грюнтом устроили в «Чистилище» такую гулянку, что даже владельцы этого заведения задумались о том, чтобы вызвать СБЦ?
— О да, ещё как помню, – усмехнулся Гаррус, - тогда их задницы спасла Ария, решившая присоединиться к веселью.
— Точно, - кивнула Лиара, укладываясь щекой на колено. – И ведь, если подумать: Джеймс может сколько угодно строить из себя бунтаря, но он – солдат, он всегда четко осознавал границы дозволенного, особенно в военное время. Да и Джек сильно изменилась, хоть лексикон у нее и остался весьма… экспрессивным. Про Арию я даже и говорить не буду. Чтобы она присоединилась к «альянсовской тусовке»… - Лиара качнула головой, вновь глянув на Гарруса. – Да и вы с Шепард не скрывали отношений, но и не афишировали. Вам было не плевать, застанет вас кто-нибудь целующимися или нет. Не говоря уж о…
— Степень осведомленности Серого Посредника начинает меня беспокоить.
— У Серого Посредника везде глаза и уши, не стоит об этом забывать, - в тон ему отозвалась азари, а потом смешинки в её голосе сошли на нет, уступив задумчивости. – Таких моментов было много, Гаррус. У всех на корабле. Моменты, когда дыхание смерти ощущается слишком явственно, и все условности и запреты, нарушение которых сулит неприятности, становятся незначительными. Тогда все делают что-нибудь отчаянное и желанное, способное затмить собой ощущение этого холодного дыхания за спиной.
Гаррус тоже перестал улыбаться. Он помнил день, о котором говорила Лиара. Они вернулись с Аррае, вытащив оттуда бывших Церберовских ученых. Не самая сложная миссия, однако Шепард она далась непросто. В памяти отпечаталось выражение её лица, когда выяснилось, что вместе с учеными их семьи. После произошедшего на Земле слова «дети» и «челнок», произнесенные в одном предложении, наполняли её глаза такой безумной смесью эмоций, что врагов можно было только пожалеть. Можно было бы, если бы Гаррус не знал, что с той минуты, как началась эвакуация, каждый перебой связи с челноками заставлял сердце подруги едва не останавливаться от страха за них.
В том бою она опасно приблизилась к тактике кроганов, несясь на врага с дробовиком, орудуя омни-лезвием, а порой и просто кулаками. Гаррус и Явик едва поспевали за ней, чтобы прикрыть от снайперов Цербера. А потом всё вдруг закончилось, и вот они уже во взлетающем челноке, рация хрипит, возбужденный голос Джейкоба сообщает, что эвакуация прошла успешно, а Шепард закрывает глаза, прислоняясь затылком к переборке, и Гаррус почти физически ощущает испытанное ею облегчение. На этот раз она успела.
Они вернулись на «Нормандию» как раз к обеду, и как только дверь челнока открылась, по трюму разнесся бодрый голос Сузи. Она поприветствовала вернувшихся, поздравила их с успешной операцией и позвала работающих здесь членов экипажа подняться в столовую. Народ оказался в лифте со скоростью, которая, кажется, не достигалась даже во время эвакуационных тренировок.
— На следующем? – предложил тогда Гаррус, представляя, как они в броне будут втискиваться в набитый людьми лифт.
Шепард кивнула.
…а в следующую минуту они жадно целовались, нетерпеливо сдирая друг с друга броню. Страсть вскипела за секунду и совершенно затмила разум им обоим. Гаррус помнил, как подхватил подругу под бедра, прижимая к переборке, и как она изогнулась, зажатая между его горячим телом и холодным металлом стены челнока. Гаррус зарычал, приникая к её шее. Шепард прерывисто вскрикнула, когда на её коже осталась яркая метка, и еще крепче обняла Гарруса, её ногти с силой провели по чувствительной коже за гребнем, заставив мужчину задохнуться от волны пронизывающего, острого наслаждения. Контроль ускользнул, стерев все мысли. Не важно, что они так и остались в трюме, куда в любой момент кто-то может вернуться. Не важно, что они даже чертову дверь не закрыли. Не важно, что парой палуб выше мигает панель связи, возвещая о том, что адмирал Хакет ждет доклада. В эти минуты для Гарруса не существовало никого и ничего кроме женщины, дрожащей в его объятиях и хрипло выкрикивающей его имя. Той самой несносной женщины, которая каждый проклятущий день играла со смертью. Гаррус знал – она не может иначе, и как ни старайся – всего никогда нельзя предусмотреть, риск останется. И она снова и снова будет идти на него. Эта мысль сводила турианца с ума. Но сегодня поединок со смертью окончился в их пользу. Сегодня эта женщина принадлежала ему, и только ему. И раз так, какая разница, кто и что скажет? Они победили, и они наслаждались своей победой. Здесь и сейчас.
— Здесь и сейчас, - пробормотал Гаррус вслух.
Лиара кивнула.
— Самое короткое и емкое описание этих ощущений. Только «здесь и сейчас» у нас и было. И когда прижимало, мы это… осознавали.
— И что делала ты в моменты «здесь и сейчас»? – Гаррус взглянул на подругу и успел заметить тень, скользнувшую по её лицу прежде, чем она надела привычную маску с легкой, задумчивой улыбкой.
— Когда как. Чаще всего отправлялась расстраивать душевное равновесие Явика, - она фыркнула, откидываясь на спинку дивана и сцепляя руки в замок на животе. – Обычно мне бывало неудобно его беспокоить. Ну знаешь… стоит мне увлечься, и я делаюсь ужасающе надоедливой. А в такие моменты я плевала на неловкость, шла к нему в каюту, и мы… упражнялись в остроумии.
Гаррус приподнял бровь, глядя на подругу с улыбкой:
— Ты же понимаешь, как двусмысленно это прозвучало, правда?
— Я не шучу, - усмехнулась Лиара. – Как-то, - кажется, это было после двадцать шестого моего вопроса – он сказал, что в их цикл блюда из азари были его любимыми. Я попросила его вспомнить рецепт и велела Глифу завести новый раздел, про кулинарию.
— И что он сделал?
— Сбежал от ответа на Деспойну. Предпочел общению со мной перестрелки с Тварями и хасков, представляешь?!
Лиара фыркнула, картинно вздернув нос, но в её словах все же была заминка, она навела Гарруса на мысль о том, что «предпочел общению со мной…» на самом деле не вызывает у неё улыбки. Хотя скорее применительно к нынешней ситуации, чем к тому дню.
— Никаких представлений о приличиях современности, - Гаррус поддержал её тон, - когда перестанет играть в отшельника и объявится – серьезно с ним поговорю об этом. Может, Тали даже одолжит мне для этих целей свой дробовик. И… Лиара?
Гаррус стряхнул пригревшегося хомяка на подушку и коснулся рукой плеча замершей азари. Её взгляд казался затуманенным, зеленые нити на коже вокруг глаз будто стали ярче, а сами глаза подозрительно блестели.
— Ли, да в чем дело, объясни…
Она открыла рот, но так ничего и не сказала, губы дрогнули, а потом сжались в тонкую нить. Гаррус достаточно времени провел с людьми, чтобы безошибочно узнав в этой мимике боль.
— Черт возьми, Лиара, да что произошло? - негодования в его голосе было куда меньше, чем мольбы. – Этот четырехглазый ублюдок всю дорогу над всеми насмехался и выводил, а тебя – больше всех остальных вместе взятых. И все было нормально. Или так казалось. – Турианец нахмурился. – Что такого он сделал, что ты едва не плачешь, когда вспоминаешь о нем? – Гаррус резко замолчал, почувствовав себя полнейшим идиотом, когда его осенило до ужаса простой догадкой. – Погоди… - пробормотал он, глядя в лицо азари. – Он не собирается возвращаться, да?
Лиара вздрогнула, как от удара, и отдернулась от его руки, но потом, даже не закончив движения, замерла. А в следующую секунду развернулась и, уткнувшись в плечо Гаррусу и беззвучно заплакала.
— Да, он не вернется. Никогда. – Прошептала она, когда слезы иссякли, и осталась только боль. Гаррус обнял её крепче и накинул на хрупкие плечи азари плед, но ему всё равно казалось, что кожа у нее ужасно холодная. – Почему это то и дело со мной происходит, Гаррус? – потускневшим голосом спросила она, напряжение оставило тело, но от того Лиара стала казаться ещё более усталой и хрупкой. – Почему все, кого я осмеливаюсь любить, меня бросают? Что со мной не так?