— Если так посмотреть, вы правы.
Отвечая ей, Шепард отметила, с какой неповторимой, теплой интонацией Рифана упоминала мужа. В её голосе причудливо переплелись беззлобная насмешка, поверхностное недовольство его упрямством и огромная любовь, пронесенная через всю жизнь.
Я тоже так хочу, - подумала Шепард, устраиваясь на любимом месте поудобнее. Последние годы её жизни были тяжелыми, порой – совершенно невыносимыми, как казалось. Но благодаря Гаррусу они были в чем-то и самыми счастливыми, самыми яркими и наполненными самой отчаянной, самой желанной надеждой.
Если бы всё было кончено, Шепард довольствовалась бы воспоминаниями, наслаждалась бы ими всё время, пока ей пришлось бы его ждать здесь, но сейчас, когда был шанс вернуться – она не могла быть скромной в своих мыслях, и услышав эти простые, но столь выразительные интонации в голосе его матери, она не могла оттолкнуть вереницу видений, тут же вспыхнувших перед внутренним взором. В них была мирная жизнь бок о бок с ним, сотни и сотни дней, которые они проведут вместе, сотни и сотни ситуаций, которые они разделят. Смех, слезы, объятия, порой – горячие ссоры и ругань, а вслед за ними не менее горячие примирения. Веселые вечера, полные детских дурачеств, и серьезные ситуации, в которых они будут стоять бок о бок и понимать друг друга с полувзгляда, как обычно.
Я скучаю по тебе…
Пальцы Шепард скользнули по покрытой замысловатой вязью поверхности палавенского браслета. Ощущение прохладного металла на коже всегда помогало успокоиться и сосредоточиться. Оно обещало комфорт и создавало призрачную иллюзию того, что Гаррус всё ещё рядом с ней, стоит за плечом, как в старые добрые времени, и вот-вот отпустит какую-нибудь шуточку…
— Я вижу, он всё же решился, - голос Рифаны вырвал Шепард из задумчивости, и она поспешно отдернула руку.
— Решился? Что вы имеете ввиду?
— Этот браслет, конечно же, - Рифана продолжала улыбаться, время от времени прикладываясь к трубочке только что налитого коктейля.
— Риф, может, оставишь это им двоим, раз у неё есть шанс туда вернуться? – без особой надежды в голосе поинтересовался Найлус, которого ситуация явно веселила.
— Может, она и не вспомнит, когда вернется, - отмахнулась Рифана и вновь сосредоточила внимание на Шепард. – Этот браслет очень «палавенский», ты же заметила? Сталь и серебро, характерный орнамент, общая форма. Очень узнаваемая вещица.
— Да, конечно. В чем подвох? – Шепард улыбнулась, хоть двое турианцев явно знали больше, чем она, это её сейчас не тревожило и не раздражало.
— У нас есть обычай, связанный с украшениями из родных мест, - пояснил Найлус, смешивая что-то в шейкере. – Если речь о двух турианцах с Палавена, то под родными местами подразумевается более локальная местность, а вот если партнер из колониальных миров или вовсе откуда-то извне – то предпочтительно что-то классически палавенское. Такое, знаешь, молчаливое признание, - его мандибулы раскрылись в усмешке.
— И столь же молчаливая демонстрация того, что ты уже занята, - коротко рассмеялась Рифана. – Для других турианцев, разумеется.
Шепард опешила. Ей тут же вспомнилось, как она порой ловила на себе удивленные взгляды турианцев, когда появлялась где-то на пару с Гаррусом и не была при этом упакована в броню с ног до головы. Она даже и не задумывалась о браслете, он занимал привычное место на запястье, так, как будто был создал специально для него. Тогда ей казалось, что удивление продиктовано тем, что простые встречные узнают их и удивляются, увидев «знаменитостей», коими они стали из-за пропаганды Альянса, а знакомые – вроде Примарха или генерала Ораки, прошедших Войну Первого Контакта, – всё никак не могут привыкнуть, что человек и турианец могут сработаться настолько хорошо, что станут почти продолжением друг друга.
Теперь все эти взгляды приобрели и ещё один оттенок смысла.
Шепард уткнулась в свой коктейль, чтобы сдержать неуместный смех. Это было слишком по-детски, но ей всё равно было весело. И ужасно хотелось залезть в голову к Паллину, например, чтобы узнать, что же он думал, когда видел их, ведущих себя столь непринужденно.
И – надо же! – никто ей не сказал, насколько этот браслет меняет представление о них как напарниках, а ведь они достаточно времени провели на той же Цитадели, где уж точно кто-то знал. Хотя может…
— А если бы я была на Палавене на экскурсии и сама купила бы такой браслет, просто как сувенир?
— Именно такой тебе бы не продали, - подмигнул Найлус. – Украшения со смыслом представителям других рас продают неохотно и только если те сами попросят именно их, зная, о чем речь.
У Шепард были ещё вопросы. Множество вопросов, куда больше, чем она могла сразу сформулировать, но задать не довелось ни один, ведь боковым зрением она заметила металлический блеск, а через секунду разум соотнес изображение с воспоминаниями, позволяя имени соскользнуть с губ.
— Легион.
Услышав её, гет обернулся и приветливо поднял надфонарные щитки. Его облик неуловимо изменился, но это скорее интуитивно ощущалось, нежели отмечалось глазами. Единственная четкая перемена была в старом нагруднике Шепард, теперь он – хоть и сохранил царапины и трещины, - выглядел куда более целым.
— Шепард-коммандер! – воскликнул Легион, и Шепард изумилась тому, каким богатым на интонации стал его голос, из него почти пропали механические, скрежещущие звуки…
Вот оно, - потрясенно осознала она, во все глаза наблюдая за тем, как гет продвигается к ним, - он стал более… антропоморфен. Потрясающе…
Рифана улыбнулась Легиону как старому знакомому, а потом обернулась к Шепард и – немало её удивив – обняла. Коротко, но крепко. Очень по-туриански.
— В следующий раз мы увидимся очень не скоро, дорогая, - тепло сказала она, вновь заглядывая в лицо Шепард. – Я была рада познакомиться с тобой и надеюсь, что когда вы с Гаррусом вернетесь сюда, у вас будет множество хороших историй. Проживите счастливую, веселую жизнь. И будь добра, если вспомнишь, скажи ему, Солане и их отцу, что я очень люблю их, и горжусь ими.
— Стареешь, Риф, - усмехнулся Найлус, - как расчувствовалась!
— Иди ты, - беззлобно проворчала она и, ещё раз улыбнувшись Шепард, поднялась со стула…а в следующую секунду её уже не было в помещении.
Шепард удивленно моргнула, она так и не привыкла к этому эффекту здешнего пространства – оно немного напоминало сон, в котором ты не осознаешь, когда заканчивается один эпизод и начинается другой. Но, быть может, ей и не следовало привыкать.
Впрочем, даже мысль об этом лишь скользнула по краю сознания, а потом растворилась, когда вокруг тела Шепард сомкнулись биомеханические руки Легиона.
— Мы скучали.
— «Мы»? – Шепард хорошо запомнила тот миг на Раннохе, когда Легион, прощаясь с Тали, впервые сказал не привычное «мы», а «я». И теперь это «мы» вызвало у неё странную смесь эмоций. С одной стороны так было привычнее, но с другой…
— Не беспокойся, - в обогатившемся эмоциями голосе Легиона отчетливо прозвучал смех. – Я – это всё ещё я. Просто имел ввиду и себя, и мой народ, оставшийся по ту сторону. Они тоже скучают по тебе. Правда кое-кто всё ещё жаждет тебе уже по-дружески рассказать, насколько ты хороший снайпер, и как это неприятно, когда твои пули попадают в энерго-узлы.
Лампочка Легиона мигнула, и Шепард изумленно осознала, что четко восприняла это как лукавое подмигивание глазами, а не перепад напряжения. Это всё Синтез? Или она настолько привыкла к Легиону, что научилась читать даже его «мимику»?
Тут же вспомнилось, как Гаррус негодовал, когда она в достаточной степени освоила это искусство касательно турианских лиц, и у него перестало получаться скрывать от неё свои эмоции. Его возмущение казалось ей столь же очаровательным, сколь и притворным… в тот вечер она коснулась губами каждой пластины, которая отражала его эмоции, а ведь на самом деле у турианцев были весьма подвижные лица…