Явик был более чем уверен, что протеане предпочли бы забвение перспективе стать строительными материалами для Жнеца. Смерть определенно предпочтительнее бесконечного рабства и превращения в то, что вся его раса глубоко ненавидела и презирала. Утешала лишь мысль о том, что сознания соплеменников на самом деле растворились в этой твари без остатка, тогда это всё равно, что смерть.
Но, что если нет…?
Протеанин тряхнул головой, его руки сжались в кулаки так, что когти впились в ладони. Разум – тоже оружие, главное оружие, если подумать. Он должен оставаться спокоен и чист. Обычно это не составляло для Явика труда, но только не сейчас.
Почему он позволил азари уговорить себя?
Почему позволил это Лиаре?
Причин было много. Одной из них, несомненно, являлась Шепард. Представительница молодой, слабой расы с амбициями явно превышающими возможности. В Шепард, как и в её народе, было много безрассудства и даже глупости, порой она поступала настолько безумно, что ситуацию от полного краха спасало лишь её аномальное везение. Но в то же время Явик не мог отказать этой женщине в беспримерной храбрости и такой готовности пойти на жертвы, что даже его народ оценил бы это.
А ещё Шепард никогда не признавала поражения. Это потрясало Явика, хотя он так ни разу и не сказал ей об этом. Порой даже он не понимал, где она находит силы, чтобы не просто идти вперед, но верить, что впереди – не достойная гибель в битве с превосходящим врагом, а победа над ним. Как она могла верить в это, когда на её глазах сгорали целые миры? Она не могла быть к этому готова, ведь с тех пор, как их раса вышла в космос, не случалось ни единого серьезного конфликта. Где же она находила силы верить в победу, когда превосходство Жнецов было столь колоссальным? Как она могла заражать этой верой других? Явик не знал ответа, но прекрасно помнил её ауру. Непримиримость и вера в победу окружали эту женщину как плотное облако, порой казалось, что еще мгновение, и можно будет увидеть глазами. Но даже и без видиния это ощущалось, захватывало сознание, и окружающие верили ей, шли за ней, находили в себе силы, потому что она была уверена, что силы у них есть и их хватит в конечном итоге.
Каким бы странным это ни было, Явик не исключал из списка подпавших под её воздействие и самого себя. Разумеется, об этом он бы точно ни за что не сказал Шепард, но лгать самому себе не собирался. Коммандер была уникальна, и вот такими темными, тихими ночами Явик не мог не задаваться вопросом, не поменяло бы её присутствие в их цикле что-то в лучшую сторону? Казалось бы, предполагать, что один воин может всё изменить – верх глупости, но… у Шепард получилось.
Как будто в насмешку над этой мыслью зеленый блик пробежал по призрачным микросхемам, теперь покрывающим руки Явика, и попался на глаза. Протеанин нахмурился. Да, Шепард изменила всё. Даже больше, чем можно было себе вообразить.
Вспомнился недавний разговор с Лиарой, когда они крепко поспорили на тему того, в какой момент индивид перестает быть самим собой и можно ли перестать быть таковым фактически, и при этом ощущать себя прежним. Явик не заметил существенных перемен в себе после того, как мир утонул в зеленой вспышке Синтеза. Это с одной стороны успокаивало, а с другой настораживало. Не является ли отсутствие изменений самым главным тревожным признаком? Доказательством того, что всё изменилось безвозвратно? Может быть, именно так и чувствуют себя хаски? Может быть, сознания порабощенных Жнецами пребывают в своеобразном подобии виртуального мира? Вычислительных мощностей у Жнецов хватило бы, а в их технологиях так никто до конца и не разобрался…
Явик хмуро качнул головой, сильнее сжимая кулаки. Неприятно было признавать, но по этому вопросу у Лиары имелось разумное суждение. Так как они не могут найти никаких доказательств пугающим предположениям, предположения ничего не стоят и с той же, если не с большей вероятностью могут являться следствием страха. Явика тошнило от одной мысли о страхе, эта мысль была въедливой и казалась садняще-кислой на вкус. Возможно, из-за того, что она была правдивой. Умение скрывать страх и отсутствие страха – не одно и то же. И сейчас Явик не отказался бы поменять первое на второе.
Но он не мог. Как ни старался, он не мог заставить голоса, гудящие в голове, замолчать. Не мог перестать думать о Синтезе, Шепард и возвращении из мертвых – ещё одном надругательстве над естественным ходом жизни. Не мог перестать думать о Коллекционерах, своем народе и своем мире, который отделял от него временной океан. И о Жнецах. Обо всех разом и об одном, с которым предстояло встретиться уже так скоро. Явик видел Жнецов в бою, он сражался с ними и по ту и по эту сторону временной бездны, много раз он оказывался на волосок от гибели из-за их смертоносных лучей, ему доводилось видеть их поверженными и доводилось видеть, как они с обезоруживающей легкостью повергают в прах целые звездные системы… но никогда ему не было так страшно, как сейчас. В предстоящем деле воинские навыки помочь не могли. А без них… кто он без них? Что он может противопоставить…?
Явик зло усмехнулся, поймав себя на том, что все его мысли по инерции скатываются к вопросу противостояния, а ведь по всему выходило, что завтра противостояния не будет. Будет… взаимодействие. Или переговоры, быть может.
Переговоры со Жнецом!
Явик не был силен в переговорах. Ни тогда, ни теперь. Усмешка вновь искривила его губы, когда вспомнилось, что в переговорах он был не силен настолько, что ухитрился довести до рукоприкладства даже азари, чья образцовая вежливость всегда страшно его бесила. Правда, стоило этой мысли оформиться полностью, как она породила и стыд. Странное, почти полностью забытое чувство. Явик был уверен, что оно осталось в далеком прошлом, в истлевших временах его детства, когда они с братом и сестрой воровали с кухни сладости, будучи слишком маленькими, чтобы осознать и принять ответственность легшей на их плечи войны.
Уверенность эта разбилась о взгляд Лиары, которым она на него посмотрела, когда они оба замерли на том крыльце. Этот взгляд был полон облегчения и… счастья. Это потом он наполнился гневом, негодованием и несвойственной азари яростью. Это потом она поддалась этим чувствам и ударила его, это потом она снова и снова повторяла его имя, то шепча словно молитву, то ругая и проклиная так, что даже у нахалки Джек не нашлось бы достойного ответа… но в тот первый момент в её глазах было счастье.
Губы Явика дрогнули, но теперь это была улыбка, а не ироничный, хищноватый оскал. Он нипочем бы не признался в этом, но тот взгляд Лиары согрел его до глубины души, хоть и заставил впервые за очень долгое время почувствовать себя полнейшим мерзавцем. Эта надоедливая азари стала важна для него. Явик не представлял, когда это случилось, и не мог бы сказать, что в ней такого особенного. Он не знал, чем именно эта азари отличается от всех прочих настолько, что он не может отвести от нее глаз, что не может не думать о ней снова и снова, и не может унять примитивное чувство удовлетворения, когда замечает, насколько иначе она смотрит на него по сравнению со всеми остальными. Он не знал ответа, может ответа не существовало. Лиара просто была… Лиарой. И этого хватало. И в этом был ответ. Не только на те чувства, о которых Явик не то что не говорил ей, но даже и сам не особенно любил задумываться, но и на то, почему он согласился на эту безумную авантюру.
Шепард тоже была важна. Она тоже была особенной. И сейчас, в темноте наблюдательной палубы, Явик мог признаться себе, что если бы всё изменилось, и на месте Шепард была бы Лиара, он бы тоже сделал всё, чтобы её вернуть, и все потроха бы вытряс из того, кто имел бы возможность сделать это, но отказывался. А вот из него Гаррус не грозился вытрясти потроха, он лишь попросил помочь, и казалось, что скажи Явик «нет», они бы начали искать другой способ, но не стали бы принуждать. Такого подхода протеанину было не понять, но он тоже оставлял внутри свой след. Как и Лиара. Как и Шепард. Все они были нитями, которые мало-помалу привязывали Явика к этой эпохе, помогали обрести почву под ногами.