— Мне очень жаль, Гуннар, — слова казались банальными. Она хотела бы избавиться от его боли. Стереть все, что случилось. — Что я могу сделать?
Он посмотрел на нее, его ярко-синие глаза сияли неизрасходованными эмоциями.
— Ты делаешь это, — сказал он. — Давая мне утешающий вес своего тела, когда отдыхаешь со мной.
Член стаи Гуннара, мужчина, которого Шелль еще не встречала, подошел и протянул Гуннару факел. Пламя плясало на легком ветру, единственное светлое пятно в непроглядной тьме. Оранжевое свечение освещало его лицо, отбрасывая тени под острыми углами, что делало его еще более угрожающим. Он отошел от Шелль и медленно направился к костру.
Девушка, молча, наблюдала, как Гуннар говорит с небом ритмичными словами, которые ей были непонятны. Поэзия речи звучала в ушах печальной музыкой, и она проглотила ком эмоций, подступивший к горлу. Слова Гуннара исчезли в тишине, и остальная часть стаи крикнула в унисон: «Арен!». Гуннар прикоснулся факелом к костру, и через мгновение пламя охватило башню из сухого дерева, на которой лежало тело Арена.
Огонь потрескивал и разгорался, пламя тянулось выше в ночное небо, как руки к небесам. Мысли и воспоминания, слишком много, чтобы разделить их на что-то осязаемое. Снова появилось видение Гуннара. Гордого. Сильного. Дерзкого. Одетым в меха и кожу с мечом в руке. Свирепого. Смертоносного. Викинга.
Шелль отошла от стаи к тому месту, где ухоженный газон встречался с опушкой леса. В воздухе пахло дымом, смертью и свежим весенним воздухом.
— Пытаешься убежать, пара?
Шелль была настолько поглощена своими мыслями, что даже не заметила приближения Гуннара. Ночной холод смешивался с жаром костра, заставляя мурашки бегать по коже.
— Просто хотела дать тебе минутку уединения, — тихо сказала она.
— Интересно, как мое сердце может быть таким тяжелым и полным одновременно.
Шелль прекрасно понимала, что он имел в виду.
— Впереди еще неровная дорога.
Гуннар кивнул. Он подошел к Шелль сзади и обнял ее за талию. Она прислонилась спиной к его груди, упиваясь теплом его тела, проникавшим сквозь слои одежды.
— Да, — согласился он.
— Но мы ничего не можем поделать.
Гуннар поцеловал ее в макушку.
— Верно.
Шелль полезла в карман. Она открыла ладонь, чтобы показать Гуннару третий александрийский ключ, лежащий в ее ладони.
— Я не собираюсь открывать библиотеку, — сказала она. — Ты прав, что, возможно, некоторые тайны должны оставаться нераскрытыми.
— Ах, Шелль, — теплое дыхание Гуннара коснулось внешней стороны ее уха, и она задрожала. Он протянул руку и сжал ее в кулак, складывая пальцы над ключом. — Я был неправ, сказав тебе это. Я говорил от страха.
— Иногда страх — это нормально, — сказала Шелль. — Ронан однажды сказал мне, что страх — это все, что стоит между жизнью и смертью.
— Он прав, — сказал Гуннар. — Но страх также может стоять между жизнью и жизнью.
Шелль задумалась, когда интенсивность эмоций, которые она чувствовала, когда была рядом с Гуннаром, начнет успокаиваться. С той ночи, когда они встретились, и ее душа вернулась к ней, она жила в постоянном состоянии гиперчувствительности. Как сейчас, его слова вызвали в ней такое волнение, что девушка чувствовала переполненной.
— Я не хочу, чтобы ты боялась, дорогая. Никогда больше.
«Такой мужчина».
— Как я могу бояться, если ты рядом со мной? — она посмеивалась над Дженнером за то, что тот был ворчливым, темпераментным сукиным сыном после того, как оказался привязан. Наверное, ей следовало дать ему поблажку. Потому что прямо сейчас Шелль всецело принадлежала Гуннару. Мультяшное сердце… глазки… и все такое.
Гуннар крепко сжал ее. Вдалеке погребальный костер Арена продолжал бушевать в ночи.
— Мы найдем ответы, — пообещал ей Гуннар. — Вместе.
Вместе звучало идеально.
— Посмотрим, — сказала она. — Египет довольно далеко. Стая нуждается в тебе.
— Я бы последовал за тобой на край света, — в глубине сознания Гуннара его волк одобрительно зарычал. — Со стаей или без.
Шелль расплылась в улыбке. Она любила мужчину, который держал ее, и так же очень любила его волка.
— Я бы погналась за тобой до Валгаллы, — она должна была сказать ему о том же.
— Тебе не придется, дорогая, — губами Гуннар нашел впадинку в ее горла. — Я никогда не покину тебя.
— Мы будем одним причудливым ковеном, — сказала она со смехом.