Я поднимаю голову, и когда мои глаза находят Коллинза, сила и любовь в его взгляде согревают меня, расслабляя тело. Я знаю, что это правильно. Мои ноги вспоминают о своём предназначении, я скидываю шлёпанцы и делаю первый шаг в проход, наслаждаясь ощущением нагретого солнцем песка под ногами. Глаза людей приклеены ко мне, но я не могу оторвать взгляд от него — от единственного мужчины любимого мной.
Когда я встречаю его у алтаря, он берёт мои руки в свои и наклоняется ближе. Звук разбивающихся волн поблизости даёт нам возможность тихо поговорить и не быть услышанными гостями, даруя момент уединения.
— Всё нормально? — шепчет он, стирая слезу большим пальцем с моей щеки.
— Даже лучше, чем я себе представляла. — Голос у меня тихий, чуть дрожащий, а перед глазами всё снова расплывается из-за слёз. Взгляд Коллинза наполняется беспокойством. Я улыбаюсь сквозь слёзы и пытаюсь их смахнуть, но это оказывается бесполезным, поэтому из меня вырывается смех.
На это лицо Коллинза светлеет, он растягивает губы в улыбке, и тогда по его глазам становится видно, что он правда меня обожает, и не существует места, где он хотел бы быть сильнее.
Речь священника — безупречна. Я с удивлением слушаю нашу историю и дружный смех гостей, когда он озвучивает, что мы были помолвлены двадцать лет. Половину церемонии у меня с трудом получается сдержать слёзы, поэтому когда наступает время поцелуя, я не слишком сильно заплакана. Коллинз склоняется, заключает меня в объятья, а я в ответ обнимаю его за шею. Он прижимается сладчайшим поцелуем к моим губам. Нежным, неторопливым, но он отвлекается, поддразнивая меня лёгкими поглаживаниями языка. Его рука скользит по голой коже моей спины, и я чувствую, как он твердеет напротив моего живота. Меня сразу поражает мыслью, что на нас смотрят полсотни наших ближайших друзей. Мы оба застываем, залившись смехом посреди поцелуя, что вроде бы помогает его ситуации. Посмотрев на меня из-под полуопущенных ресниц, он рокочет:
— Позаботимся об этом позже, — так тихо, что только я могу услышать.
После церемонии мы фотографируемся на фоне прибоя, а потом присоединяемся к нашим гостям, расположившимся под большим, белым навесом, установленном на пляже за домом Колтона. Коллинз учёл абсолютно всё. Красивый, многоярусный торт с фиолетовыми цветами, группа, играющая тихий джаз, и самое главное — всех наших друзей и семью.
Я нахожу Лейлу на танцполе и присоединяюсь к ней.
— Я так рада, что ты приехала. — Притягиваю её в объятья.
— Ты выглядишь невероятно счастливой, — замечает она, обнимая меня в ответ. — Хорошо, что ты ко мне прислушалась.
Толком неясно, речь о той случае, когда мы напились и она посоветовала мне приехать сюда, или о том более позднем совете, когда она порекомендовала мне остаться, но в любом случае я рада, что послушалась Лейлу — оба раза, — как и рада, что она оказалась права.
— И я согласилась, что ты права, — говорю я.
Она так улыбается, что мне становится понятно — с самого своего прибытия она ждала, когда это услышит, но её улыбка выражает и радость за меня.
Начинает играть медленная музыка, и рядом появляется Коллинз, привлекая меня к себе. Он не боится танцевать. По крайней мере, со мной не боится. Мы движемся в неторопливом, незатейливом танце — я обнимаю его руками за шею, а он поддерживает меня за талию. Наши тела знают друг друга, поэтому даже под незнакомую песню мы прекрасно попадаем в ритм.
Я счастлива разделить лучший день своей жизни с дорогими мне людьми. И ещё я самая везучая женщина на планете, ведь мужчина моей мечты претворил всё это в жизнь ради меня.
Пока мы танцуем, моя левая рука покоится на его плече, и я ненароком любуюсь тем, как камень на кольце ловит блики света.
— Не верится, что ты всё это сделал, — признаюсь я. — И молчал.
— Мои братья сочли, что я немного сошёл с ума, раз решил распланировать всё, прежде не попросив у тебя руки.
— Это было безумием, — я прижимаюсь к его рту губами. — Но в самом лучшем смысле.
— Я люблю тебя, Миа, — непривычно эмоциональным голосом произносит он.
— Я тоже тебя люблю. Всегда любила, — признаюсь я.
Весь приём Коллинз не отходит от меня ни на минуту. Его глаза и руки не отлипают от моего платья, и очевидно, его желание остаться со мной наедине способно потягаться с моей тягой быть с ним.