Аннабел приготовилась выслушать нотацию, но Маргарет лишь удивленно приподняла брови, когда карета двинулась.
– Мадам Дюшан – прекрасная портниха, но при этом ужасная сплетница. Думаю, как только мы прибудем домой, ты должна поговорить с Томасом, чтобы тот сообщил о твоем решении лорду Хайатту, прежде чем он услышит это от кого-то другого. Он хороший человек и не заслуживает унижения.
Маргарет, конечно, была права. Боже, почему все так усложнилось?
– Ты нисколько не удивлена? – спросила Аннабел.
– Милая моя, у меня есть глаза. Разве я не спрашивала тебя после прошлой примерки, желаешь ли ты выходить замуж?
– Да, я помню, – сказала с вздохом Аннабел, готовая заплакать. Что еще заметила Маргарет? Доброжелательное сочувствие в глазах пожилой женщины усилило ее волнение.
– Кроме того, – продолжила Маргарет, – если будущая невеста чуть ли не рыдает, примеряя свадебное платье, ясно, что с ней что-то не в порядке.
– Так и есть.
– Я рада, что ты разобралась в своих чувствах до свадьбы, а не на следующий день после нее.
– Благодаря леди Уинн. – Аннабел хорошо помнила твердую убежденность, звучавшую в голосе молодой вдовы, когда та говорила о последствиях брака без любви. Возможно, романтика нехарактерна для высшего общества, где браки часто заключаются из практических соображений, но было ясно, что вдова говорила исходя из своего горького опыта.
– Леди Уинн? Странная наставница. Я не знала, что вы подруги.
Если бы Аннабел не была в таком взволнованном состоянии после решения аннулировать помолвку, то никогда не произнесла бы подобных слов. Тем не менее, у нее невольно вырвалось:
– Мы не были близко знакомы до недавнего дня. Она подруга Дерека.
На лице Маргарет отразился скептицизм.
– Обычно я не обсуждаю подобные вещи с тобой, но, мне кажется, это неправда. Я ничего такого не слышала о них.
– Нет, она не является его любовницей. Она искренне утверждала, что он никогда даже не прикасался к ней.
– Боже, – пробормотала Маргарет. – Какие, оказывается, интересные разговоры вы вели. Мне непонятна ее мотивация, но, тем не менее, я ей благодарна. Я очень волновалась за тебя. И Томас тоже беспокоился.
Аннабел устремила взгляд в пол, сжав руки на коленях.
– Вы, как всегда, очень добры ко мне.
– Пустяки, ведь ты наш ребенок, если не считать рождения. – Затем Маргарет добавила: – Мы в равной степени любим тебя и Дерека. Всегда трудно определить, в какой мере следует вмешиваться в жизнь других людей. Я предоставила тебе самой сделать выбор. Должна сказать, мне было это нелегко.
Так, значит, они все знали: о ее девичьем увлечении, о чувствах Дерека и, логично предположить, о ее разочаровании.
Они знали также, что ее сердце разбито. Как наивно было думать, что она способна скрыть это!
– Разве можно доверять Дереку с его репутацией? – спросила Аннабел с дрожью в голосе. – И я молю Бога, чтобы ты не говорила, что повеса может исправиться, чтобы мне не пришлось отвечать на это неподобающим для леди образом. Этот человек совсем недавно заключил возмутительное пари по поводу его… способностей.
Она покраснела, вспомнив, какие ощущения испытывала в его объятиях. Казалось, Маргарет поняла ее.
– Молодые мужчины не самые благоразумные создания.
– Слишком мягко сказано, – проворчала Аннабел. Ее спутница многозначительно посмотрела на нее:
– Как и некоторые опрометчивые молодые леди, которые соглашаются выйти замуж за человека, к которому не испытывают никаких чувств.
– Это не одно и то же.
– Скажи, в чем разница. Учитывая свое поведение у портнихи, могла ли она возражать?
– Что мне делать теперь? – тихо спросила Аннабел. Маргарет наклонилась вперед и похлопала ее по рукам, все еще крепко сжатым на коленях.
– Любовь – удивительное чувство, мое дорогое дитя. Мне жаль тех, кто этого не понимает.
Глава 23
Длинный ноготь скользнул по груди Николаса, заставив его открыть глаза. Он заморгал и попытался приподняться в постели, затем застонал и снова рухнул на спину.
– Боже, который час?
– Одиннадцать, дорогой.
– Проклятие, в самом деле?
Элейн Филдс засмеялась низким мелодичным голосом:
– Да, это так. Скажи, ты помнишь, что было этой ночью?
Он посмотрел на женщину, сидевшую на краю кровати. Ее кровати. Комната была обставлена в ослепительно розовых тонах: розовые шторы, розовые портьеры, розовые обои, – казалось, даже пахло чем-то розовым, если такое возможно. Вероятно, день был солнечным, судя по лучам света на ковре. Голова Николаса болела, и во рту было сухо и неприятно.
– Не очень, – признался он.
Элейн изогнула изящную, аккуратно выщипанную бровь. Ярко-рыжая, пышногрудая, она была старше его лет на десять. В прошлом у них была короткая любовная связь, а потом они стали просто друзьями. Когда пожилой муж Элейн умер и оставил ее выяснять финансовые отношения с кредиторами, Николас, пользуясь своим влиянием, помог ей отсрочить их требования. В дальнейшем она время от времени вознаграждала его за это.
– Неудивительно, – тихо сказала Элейн. – Я никогда не видела тебя таким пьяным, Ники. Ты напился до того, как приехал ко мне. Я поняла, что ты уже «в кондиции», потому что отказался от предложенного мной бренди. Думаю, последствия будут сказываться весь день.
Николас чувствовал, что она права. Что, черт возьми, произошло прошлой ночью? Как он оказался у своей бывшей любовницы? Он присутствовал на небольшой вечеринке, слушал, как какая-то ужасная девица терзала Баха на фортепьяно, а потом… кажется, Мэндервилл предложил отправиться в одно из игорных заведений? Трудно вспомнить.
Но с кем еще, кроме Дерека, он мог так напиться?
– Скажи, пожалуйста, я был не слишком грубым?
– Вовсе нет. Я никогда прежде не вела такой интересной беседы в своей жизни.
– Беседы? – Сказав это, он осознал две вещи. Во-первых, несмотря на то, что его грудь была обнажена, он оставался в брюках. Слава Богу, кто-то предусмотрительно снял с него сапоги, поскольку сомневался, что герцог был способен сделать это сам. Во-вторых, он обнаружил рядом поднос с чаем и был бесконечно благодарен Элейн за это.
Она заметила, на чем Николас сосредоточил свое внимание, и с улыбкой подала ему чашку.
– Ты ударился в философию, дорогой.
Николас с усилием приподнялся и, заняв полу сидячую позицию, с удовольствием сделал глоток. Потом тихо произнес:
– И что я говорил?
Элейн присела на край кровати и посмотрела на него с улыбкой и некоторой тревогой:
– Ты решил углубиться в дискуссию на тему, о которой, я думаю, никогда раньше не помышлял.
О любви.
Элейн не могла даже произнести это слово.
– Я был слишком пьян. – Его слова прозвучали как оправдание.
– Да, я это поняла – потому что ты назвал ее имя. Признаюсь, я с трудом поверила…
Черт возьми, он нарушил данное Кэролайн слово. Его голова разболелась еще сильнее, хотя он знал, что Элейн можно доверять.
– Не надо так переживать, – сказала она с улыбкой. – Я никому не скажу о твоем странном увлечении леди Уинн.
Он просто скотина. Пьяная скотина, не оправдавшая доверия достойной женщины. Осознание этого не улучшило его настроения.
– Благодарю, – сказал Николас. – Полагаю, мне следует поблагодарить тебя также за то, что терпела мои бессвязные речи. Извини.
– Не стоит извиняться. – Элейн похлопала его по колену. – Кстати, для пьяного человека ты был потрясающе искренним.
– В самом деле? – осторожно спросил Николас. Кто знает, что он наговорил? И то, как он оказался в этой розовой комнате, оставалось для него загадкой.
– Ты признался, что влюблен в красивую вдову покойного лорда Уинна.
Значит, он действительно был чересчур пьян.
– Неужели я сказал такое?
Элейн кивнула, и на губах ее обозначилась легкая улыбка.
– Более того, ты уверял меня в этом.
– Бренди способствует проявлению глупости.
– Разумеется, но алкоголь также выдает правду. – Она откинулась немного назад и посмотрела ему в глаза. – Ты действительно готов позволить ей уехать на неделю с Мэндервиллом, хотя в душе против этой затеи? Почему бы тебе, не сказать ей правду?