— И я в тебе, — услышала я свой собственный хрип.
И это была абсолютная правда. Я нуждалась в Эвелин и любила ее. Действительно любила. Особенно с того момента, как узнала, что у нее ничего не было со Штефаном. Она отремонтировала мой дом. А что я сделала в благодарность? Переспала с ее мужем.
Я — самое настоящее отребье. Еще хуже, чем Петра. Я виновато посмотрела на Эвелин. Как теперь отмыться от этой грязи?
— Так что же все-таки с тестом на беременность? — спросила я с замиранием.
О мой Бог. Мысль о том, что я легла в постель с отцом ее ребенка, снова лишила меня возможности дышать.
Я, я была самым отвратительным и мерзким отребьем.
— Позитивно, — сказала Эвелин и рассмеялась. — Во всяком случае, для меня. — Перехватив мой сконфуженный взгляд, она снова стала серьезной. — Нет, собственно, сам тест показал отрицательный результат.
Я смутилась еще больше.
— Так это значит, что ты теперь беременна?
Эвелин покачала головой:
— Нет, я не беременна. И знаешь что? Я больше не стану к этому стремиться. Прошедшее время ясно показало: я вообще не хочу иметь детей.
— Правда, нет?
— Нет. Я и до этого не хотела, но думала, что тогда жизнь будет считаться прожитой зря. И если не сейчас, то когда? Но это была идея фикс. Множество людей просто не созданы для того, чтобы иметь детей.
— Но Оливер, — сказала я и попыталась проигнорировать угрызения совести. — Он же так хотел.
— Да, — сказала Эвелин. — Он страшно разочарован. Но он это понимает. Он всегда все понимает. Он такой тонкий человек, ты знаешь. Я не хотела сделать ему больно.
— Да, — прошептала я.
«Отребье, отребье», — шептал голос внутри меня. Эвелин улыбалась:
— Я всегда буду любить его, это он тоже знает. Но он никогда не смирится с тем, что не сможет стать отцом моих детей. Ни он — никто другой. Когда эти шесть месяцев наконец закончатся, я начну искать новую работу. Я слишком хороша для того, чтобы заниматься пеленками. А еще лучше — уеду на какое-то время за границу.
— А что с твоими наркотиками?
И что, кстати, с Оливером и нашим шоу? Ему придется положить это дело на алтарь амбиций Эвелин?
«Не уводи дело в сторону, ты, отребье», — продолжал шептать внутренний голос.
— Я все равно не смогу этим долго заниматься, — сказала Эвелин и подмигнула мне. — Несмотря на то, что мы получили превосходные семена. При небольшой реконструкции и настройке системы орошения в этой оранжерее можно выращивать до тридцати килограммов в месяц. И годовой доход был бы порядка миллиона евро. Причем без налогов. Очень заманчиво, ты не находишь?
— Нет, — ответила я. — Определенно нет. Я лучше останусь с разрешенными растениями.
— Как знаешь, — заметила Эвелин. — Но этот урожай мы протестируем вместе.
— На мне, — предложила я. Я — отребье и должна до смерти обкуриться коноплей, выращенной Эвелин. Я это заслужила. — Но я не умею курить взатяжку, — сказала я виновато. — А по-другому, наверное, это не подействует.
Эвелин засмеялась.
— Есть множество возможностей принять в себя это зелье, — проговорила она. — Не обязательно его курить. Можно делать таблеточки, можно добавлять в пищу. Я нашла в Интернете замечательные рецепты.
Тоже хорошо. Можно будет до смерти наглотаться таблеток. Далеко не худший способ покончить с собой для такой дряни, как я.
— Только, к сожалению, на дворе пока август, а нам надо продолжать до октября, — сказала Эвелин.
— Чтобы конопля дошла до необходимой кондиции для таблеток?
— Нет, чтобы получить наши миллионы. А конопля уже давно готова, Старые мешки вчера попробовали первые косячки. Товар действительно превосходного качества. Даже Оливер вынужден был это признать.
— Оливер?
— Да, он тоже сделал пару затяжек. Добрый старина Шитти. — Эвелин хихикнула.
Значит, Оливер вчера был обкурен. Ну, замечательно — мы нашли друг друга: алкоголичка и наркоман.
— Я дам тебе знать, если соберусь делать таблетки, — сказала Эвелин. — Ах, еще, Оливия, ты не против, если господин Какабульке ошкурит межкомнатные двери и покрасит в белый цвет?
Придется искать для дома покупателя. Слезы навернулись у меня на глаза.
— Он мастер на все руки, — продолжала Эвелин, все еще ожидая от меня ответа.
— Ах, Эвелин, для чего все эти старания, если Штефан все равно хочет продать наше хозяйство?
— Он не может решать в одиночку. И я бы ни за что не стала все это продавать.