Наверное, ты считаешь, что это охрененно круто? Так вот, не питай иллюзий — я не стану тебя отговаривать. Это так. Но не спеши завидовать, все приедается. Когда ты перепробовал все деликатесы и разного рода запрещенное дерьмо, перетанцевал всех красоток и даже Martell многолетней выдержки тебя больше не вставляет, ты понимаешь, что проживаешь совершенно пустую и бесцветную жизнь. Ничто больше не способно доставить тебе истинное удовольствие. Только представь, как это страшно — жить, не чувствуя вкуса.
Сейчас я сижу в каком-то дико модном баре, пью третью рюмку разбавленного абсента и, подперев рукой щеку, наблюдаю, как за окном, размазывая дворниками мелкую морось, мчатся разномастные автомобили. Им есть куда спешить… всем есть куда. Истеричная жена, огрызающиеся дети, надоевшая теща — даже во всем этом есть какая-то своя извращенная прелесть.
Ну все, кажется, понесло, этому парню больше не наливаем.
— Повторить? — отвлекает от мыслей прилизанный бармен в галстуке-бабочке.
— Валяй, — отправляю ему свою залапанную рюмку.
Иногда хочется кому-то выговориться. Просто сесть и вывалить все, что накипело. Не скрывая деталей, не выбирая выражения. Кому-то, кто выслушает тебя и не станет лечить нравоучениями.
Дэн… ну, Дэн друг хороший, но слушатель откровенно хреновый. Любитель в процессе разговора перетянуть одеяло на себя и залечить тебя до смерти своим драгоценным жизненным опытом.
Если следовать его «мудрым» советам, то нюхать под настроение кокс, спускать деньги на шлюх и просто прожигать жизнь — идеальная философия.
Я так не хочу.
Сам не понимаю, чего именно мне надо, но точно не это. Семья… ну в семью я уже пытался играть, спасибо. Кокс и шлюхи — читайте выше.
Хотя нет, понимаю одно — хочу окончательно выбросить из головы ту, что посмела меня цинично опрокинуть. Бывшая жена. Ирина. Стонет сейчас, поди, под другим. Если, конечно, стручок ее перекачанного вообще рабочий, с таким-то количеством протеинового дерьма в крови.
Меня шатает из стороны в сторону: от злости до состояния, граничащего с депрессией.
Да, даже богатым и относительно молодым жеребцам не чуждо ничто человеческое. Чаще всего дорогой фасад — это просто дорогой фасад, а вот что за ним…
Нельзя ничего держать в себе. Нельзя! Половина сердечных приступов у мужчин от неумения выплескивать эмоции. И не через битье груши или улетный секс. Порой облегчить душу намного важнее, чем яйца.
Я просто хочу услышать что-то из разряда: не дрейфь, бро, все проходит. Ну выходит она замуж — флаг ей.
Опрокидываю залпом очередную рюмку и перевожу уже слегка поехавший взгляд на прилизанного с бабочкой. Исповедоваться бармену — прям дно, ниже падать уже некуда, но хуже этого только отбросить коньки в тридцать пять, из-за того, что не вылил когда-то наболевшее какому-то полугомику в баре.
— Дерьмовый день сегодня, — начинаю издалека. Прилизанный протирает тряпочкой бокалы, а выражение лица такое, будто кто-то нагадил ему в рот и под страхом смерти запретил проглотить. — Прям как никогда дерьмовый. Да и вчера тоже.
Ноль эмоций.
Эй, чувак, ну имей ты совесть. Я жить хочу. И хочу, чтобы мотор прослужил мне как минимум до восьмидесяти.
— Моя бывшая замуж выходит, — перехожу к главному.
Борис (вон, бейджик торчит) переводит на меня пустые глаза и вместо ответа забирает рюмку. Методично наполняет и возвращает обратно. Снова берется за тряпочку.
В кино как-то это иначе все. Там они дружелюбны, хлопают тебя по плечу и вселяют желание жить. И в кино женщины борятся за молодых миллионеров, а не бросают их ради вшивых тренеров. Видимо, я существую по какому-то не такому сценарию.
Набрать, что ли, Дэну? Одному так и спиться недолго.
Достаю телефон и он тут же вибрирует у меня в руках. От высветившегося номера становится слегка нехорошо. Имя не определилось, ведь этот номер я удалил еще год назад, но цифры помню наизусть.
Одиннадцать вечера, какого хрена ей от меня надо? В этот час, да и вообще.
Наверное, надо было проигнорировать — ну что нового мы можем сказать друг другу? Но разбавленные 70° во мне решают ответить…
— Здравствуй, Илья. Прости, что поздно звоню… — бывшая на секунду зависает, словно обдумывая, что сказать дальше. Такая знакомая ее «коронка». — Я не сильно тебя отвлекаю? Слышу, что ты не дома.
Прошел ровно год, а долбаное сердце все равно отзывается неверным ритмом на тембр ее голоса. Фригидная, не фригидная, любила, нет — своим-то чувствам не прикажешь.
Но главное — это хорошая мина, верно?
— Не дома. Но занят. Что ты хотела?
— Я хотела узнать, ты придешь на нашу с Антоном свадьбу? Я отправила тебе два пригласительных.
— Серьезно? Не видел, — опрокидываю любезно предоставленную раннее бездушным барменом стопку и жестом прошу повторить. — Не знал, что ты замуж выходишь.
Хреново блефуешь, Шторм. Не перебарщивай.
— Да, мы вот… решили, — вздыхает. Несколько секунд молчит. — Так ты придешь? Можешь взять с собой какую-нибудь подружку. Ты же… не одинок?
— Нет, — выходит уверенно и твердо. — И у нас с ней все очень серьезно.
Что, блин?
— М. Рада за тебя. Правда, рада, — снова замолкает, и когда уже кажется, что на этом разговор завершен, ее словно прорывает: — Как-то у нас с тобой все слишком быстро получилось. Ну, и со свадьбой… и потом вот с разводом. Я на эмоциях жутких была, почему-то была уверена, что все делаю правильно. Ты часто отсутствовал, я маялась от скуки, да и подруги наперебой говорили, что ты точно изменяешь мне там в своих нескончаемых командировках…
Эй, что происходит? Какого хрена?
Остановись, не надо!
Стоп!
— …я ревновала тебя. Да, не показывала этого, я вообще мало чего показывала в браке, только вот потом, когда мы расстались, поняла, что…
— Прости, я занят. Я поищу твои пригласительные, — обрываю вызов и, бросив на стойку телефон, опираюсь ладонями о столешницу, словно ища точку опоры.
Что, мать твою, она такое несла?
Зачем вот эти откровения год спустя? С целью сделать мне еще хреновее?
Я только отпустил ее, как эта свадьба нарисовалась. Беременность ее. А она точно беременна, без вариантов. Теперь вот эти ночные излияния как снег на голову.
Надо было, наверное, высказать ей все, что я думаю о ней с этим ее лживым интервью «Сплетнику». Но если бы я ей это высказал, то боюсь, не смог бы остановиться и ляпнул еще чего лишнее. То, что знать ей не обязательно.
Да и вообще, я же «не знал», что она замуж выходит. Стало быть никакого «Сплетника» не видел.
— Еще, — бросаю бармену, и тот словно послушай робот хватается за бутылку.
Она говорила это все таким тоном, словно… жалеет о содеянном. Да, именно так — жалеет. А если она жалеет, то…
В крови закипает адреналин, хандру словно рукой сняло. Я полон ложных сил и разбавленного абсента.
Конечно, я ни за что не принял бы ее после сраного качка, и не важно, появился он во время нашего с ней брака или сразу после. И даже не то, что она беременна, стало бы тем камнем преткновения. Я перевернул страницу, все. Без вариантов. Но такой исход словно бальзам на душу.
Осознала она. Еще бы ты не осознала!
Дэн прав — я должен пойти на эту свадьбу! И пойти не один. Совсем по-мальчишески хочется показать ей, что у меня-то все как раз просто охрененно. После ее звонка особенно хочется.
— Ваш абсент с ромом, — протягивает прилизанный наполненную стопку, но я отодвигаю налитое обратно.
— Чистый давай.
И все, с этой минуты мир словно рухнул в наполненную пустотой пропасть.
Глава 10
Как же. Болит. Голова. Если ад существует — это он и есть.
Не открывая глаз осторожно, словно под подушкой заложена мина, поворачиваюсь на другой бок и по привычке пытаюсь нашарить на прикроватной тумбочке телефон.