— Я подумал, что ты Панси.
— Что ж, это случается уже не в первый раз, когда меня принимают за неё, — отмечает мистер Ли, втискивая свою сгорбленную фигуру в студию и впихивая в руки Драко пук пергаментов.
— Вы думаете, что у вас забавное чувство юмора, не так ли? — вздыхает Драко и растягивает уголки губ в неохотной улыбке в ответ на широкую, демонстрирующую оба ряда кривых зубов, ухмылку пожилого мага.
— Вот когда пробудешь на посту столько же годков, сколько и я, вот тогда и сам начнёшь находить юмор в самых странных моментах, — пафосно заявляет мистер Ли, а потом его морщинистое и небритое лицо снова расплывается в широкой ухмылке.
— А сколько годков конкретно нужно для оного? — спрашивает Драко.
— Столько, чтобы уже точно знать, что ничего не ново на этой земле, — отвечает мистер Ли, шаркая обратно к двери. — И что эта песня, которая играет сейчас для слушателей — отстой!
На этой ноте, старый маг выходит из студии, позволив тяжёлой двери захлопнуться с громким хлопком. Драко наблюдает его выход, ощущая запах мятных сливочных тянучек, который всегда сопровождает старика, и уже не в первый раз задаётся вопросом, как давно Лофти Ли служит на ВВК? Драко не раз спрашивал различных сотрудников колдорадио об этом, и общий ответ был один и тот же — «Лофти Ли здесь был всегда». Именно его же общение с мистером Ли сводится к тому, что тот появляется в студии с ворохом пергаментов, после чего, Драко вынужден ставить самый долгий трек-сингл, чтобы за время его проигрывания успеть разобрать «комментарии слушателей», накарябанные «курица лапой» почерком старикана.
Драко не очень-то злится по поводу вот этой дешифровки, но результат редко стоит всех этих усилий, потому что обычно комментарии слушателей состоят из жалоб на менеджеров квиддичных команд, безнадёжных тирад по поводу завышенных цен на зелья или заявлений о грядущем конце света. И, конечно, сообщений о Гарри Поттере. Просто неприлично какая тревожно огромная часть слушателей звонят на колдорадио, чтобы хоть что-нибудь сказать о Поттере — что он делает в данный момент или не делает, с кем он это делает, и стоит ли или нет заинтересоваться репортёрам из «Ежедневного Пророка» каким-то поступком Героя…
Насколько Драко известно, Поттер сейчас просто ничем непримечательный мужик с «ку-ку» приветом, который прям-таки дружбан со всем миром, и который работает в разрекламированном магазине, торгующем домашними питомцами. И если верить колонкам сплетен из медиа изданий, то у Спасителя были романы буквально со всеми: от Джиневры Уизли до старика Тома из «Дырявого Котла». Если начистоту, то Драко никак не мог понять, почему буквально каждый в магическом сообществе буквально помешан на этом индивидууме?
— Дарлинг, слышать подобный вопрос именно от тебя ну просто диво дивное, — как-то пробормотала Панси, когда Драко озвучил своё удивление по поводу обсессии публики Поттером. Поняв на что намекает подруга, он заклятием подкосил ножки её стула.
Несмотря на то, что школьные годы, как и магическая война были в прошлом… каждый член сообщества по-прежнему следил за каждым шагом Поттера. Кстати, подумалось лениво перебирающему пергаменты с комментами слушателей Драко, в последние недели сообщения о Поттере немного поредели. Неужели стоит начать волноваться?
Внезапно почувствовав незаинтересованность в просмотре комментов, Драко бросает пачку пергаментов на стол и отклоняется на спинку своего стула. Он с восхищением начинает наблюдать за тем, как ранние солнечные лучи отражаются на металлических лентах его омнимикрофона, заставляя всю подставку с ним переливаться. Вообще, это красивый аппарат, и Драко весьма к нему привязан. На другом конце стола сиротливо стоит омнимикрофон Панси, весь в мазках от губной помады и пятнах от сахарной пудры.
Драко вздыхает и снова берётся за пачку пергаментов с записками от слушателей.
Без пяти семь, Панси, безупречно разряженная во что-то чёрное и поблёскивающая на запястьях и шее сапфирами, врывается в студию. Не произнеся ни слова, она спасает свою рубрику «Песенка в Душе» от Драко, поставив в очередь на проигрывание колдозапись, которая, как он знает, будет в оптимистичном и заводном ключе, и которая поселится у него в мозгу до обеда.
Драко включает свой омнимикрофон, пока заканчивается текущая песня, и объявляет:
— А вот и она, — Драко подбавляет в своё приветствие саркастическую нотку. — Как чудно, что ты, наконец-то, соблаговолила присоединиться к нам, Панс.
Панси картинно встряхивает своими глянцево-блестящими чёрными волосам и усаживается на своё рабочее место.
— Драко, я не могу поверить, ты всё ещё носишь эти брюки, — заявляет соведущая, сбрасывая с плеч пальто на спинку стула и закидывая нога на ногу. — Они были в тренде, когда Селестина Уорбек ещё не сделала ринопластику.
Драко кидаёт на неё равнодушный взгляд и решает не напоминать ей, что она ещё не включила свой собственный омнимикрофон, и поэтому её насмешливые ремарки слушателям недоступны. Он осматривает свои любимые брюки. Они ему действительно по нраву. Они чёрного цвета, прекрасно скроены. Посадка идеальная. Из натуральной шерсти. Это классические брюки, которые, как считает Драко, идут ему чрезвычайно, вот почему в его гардеробе имеется несколько идентичных пар. Так что всё в порядке с его брюками, и всё в порядке с его верным, угольно-серого цвета пальто, которое до сих пор, спустя несколько лет носки, выглядит опрятным благодаря заботе и великолепным защитным чарам Драко. Также всё в порядке с его ботинками, или с обычными классическими рубашками, или с жилетками, или с причёской, которую, да, Драко не меняет уже в течение десяти лет, но такова уж природа его волос. Над всем этим Панси стебётся без перерыва, а сама тратит несколько часов в неделю на то, чтобы лак на её ногтях был подходящего к одежде оттенка.
Драко же послал всю эту модную фанаберию к чертям, так как он уже становится слишком стар, чтобы быть её рабом. И опять же, Панси не была бы собой, если бы язвительно не проходилась по такого рода тематике.
Драко склоняется над своим омнимикрофоном и произносит в него:
— Сообщаю всем, кто упустил последние события в нашей студии: моя великолепная коллега только-что прибыла на работу, опоздав почти на час, и в данный момент предаётся упоительной критике моего выбора одежды. Так что утро понедельника проходит, как обычно, в замечательном тонусе.
— И как обычно, я вещаю абсолютно по делу, — присоединяется голос Панси к колдоэфиру, создавая колебательные зелёные отблески в воздухе прямо перед её лицом. — А сейчас, пока я подкалываю Драко по поводу его отношений с модой, почему бы вам не насладиться сегодняшней «Песенкой для Душа». Включайте свои колдорадиоточки погромче и не забудьте помыть до скрипа местечко за ушами.
Панси отключается от колдоволн и перебрасывает к Драко через стол бумажный пакет. Открыв его, Драко достаёт булочку с абрикосовым джемом. Это его любимое лакомство на завтрак, и единственный способ, которым Панси умеет просить извинения.
— Спасибо, — благодарит Драко и Панси улыбается ему с другого конца стола.
Пока подруга направляется на студийную кухоньку за кофе, Драко медленно, со смаком, поглощает липкую завитушку и размышляет. Дружить с Панси, это всё равно, что плавать с акулами. Такими небольшими акулками. Может быть, даже акулятами-малютками. Скучно никогда не бывает, но иногда, то тут, то там, эти малютки хватают тебя и слегка надкусывают, чисто для собственного развлечения.
— Так в каком же злачном месте ты была? — спрашивает Драко Панси, когда та возвращается. Чисто из интересов слушателей. — В «Гадючьей Дыре»? В «Клубешнике Миллиона Галлеонов»? В «Эксклюзивном Приюте Экзклюзивной Мадам для Эксклюзивных Клиентов»?
Панси вздыхает:
— Драко, не воображай себе, что я не догадываюсь, что ты выдумал все эти места. Ты не заметил бы достойный ночной клуб даже если бы он выскочил из-за угла и укусил тебя за…
— Панс, мы в дневном эфире сейчас, — успевает прервать её Драко, надеясь избежать повторения того потока жалоб, который случился в прошлый раз, когда Панси забылась и при слушателях позволила себе произнести довольно-таки неделикатные слова в прямом колдоэфире. К тому же, из-за этого наводнения жалоб Лофти Ли умудрился заработать вывих запястья, записывая их в ускоренном режиме. И уже от жалоб самого старика они не могли отделаться неделями.