– Вот как? – стараясь держаться спокойно, сказал Сабинин. – Интересно, вы хорошо понимаете, что говорите и во что меня втягиваете?
– Не сомневайтесь, – с вымученной улыбкой ответил Вадецкий. – Прекрасно понимаю. А вот в ы понимаете, какой доход сможет принести изданная где-нибудь в Британии книга, доказывающая, что в Майерлинге было убийство?
– И у вас есть подтверждения?
– Иначе я бы не заводил этого разговора.
Сабинин задумчиво пускал дым. Если сказать, что от его нежданного собеседника попахивало могилой, то это выйдет отнюдь не метафора. Заикнуться здесь, в Австро-Венгрии, о том, что в Майерлинге все же произошло убийство и тому есть некие доказательства, – пожалуй, еще более опасное предприятие, чем публично высказываться в Петербурге лет восемьдесят назад об обстоятельствах кончины государя Павла Первого в Михайловском замке…
– Интересно, как вы до сих пор ухитрились не попасть под поезд или утонуть в нетрезвом виде? – спросил он с усмешкой. – Если и впрямь располагаете некими доказательствами…
– Я успел вовремя остановиться, – сказал Вадецкий. – И не привлечь к себе чересчур пристального внимания… Ну что вы скажете?
«Это никак не может оказаться полицейской провокацией, – подумал Сабинин. – Невозможно представить себе полицейского чина любого ранга, решившегося бы использовать для провокации такое…»
– Хорошо, – сказал он решительно. – Вам повезло, милейший, вы нарвались на человека, наделенного должной авантюрностью… Меня это и в самом деле интересует.
– Но имейте в виду, я не намерен просто так выложить перед вами…
– Я понимаю, – кивнул Сабинин. – Мы впоследствии обговорим все и найдем некий устраивающий обоих компромисс. А пока, вы правы, мне в виде жеста доброй воли и в самом деле придется пойти на некоторые уступки… хотя и я – человек недоверчивый, излишней откровенности не дождетесь… Кстати, кто был убитый?
– Рихард Лепски. Хозяин крупной лавки колониальных товаров на Радецкого.
– Бедняга, – сказал Сабинин. – Он и в самом деле имел некоторое внешнее сходство с Дурново… Так вот. Эта милая девушка – дочь вице-губернатора одной из русских провинций. Говорите, что вы еще хотите знать, только имейте в виду: если вы меня в чем-то обманете, выйдете за пределы дозволенного, я вас попросту пристрелю.
Глава восьмая
Непристойный танец
Смешно сказать, но он, старательно прихорашиваясь перед небольшим овальным зеркалом в своем номере, испытывал легкое волнение, имевшее мало общего с тайнами подполья и неизвестными замыслами эсеров. Причина крылась исключительно в назначившей ему свидание даме. Он подсмеивался над собой – этакий влюбленный юнкер, право слово, – но волнение от этого вовсе не исчезло…
Решив наконец, что выглядит безукоризненно, надел котелок и вновь надолго встал перед зеркалом, добиваясь, чтобы головной убор сидел, как должно: без тени вульгарности или небрежности. Когда цель была достигнута, он встретился взглядом со своим отражением, смущенно пробормотал:
– Черт знает что такое… Подумаешь, амазонка…
В дверь деликатно постучали.
– Войдите! – незамедлительно откликнулся Сабинин, только что решивший все же оставить браунинг во внутреннем кармане.
Безукоризненный пан Винцентий, склонив лаковый пробор, сообщил с порога:
– Пана просят к телефону. Назваться не пожелали.
Порывисто прикрыв за собой дверь, Сабинин кинулся вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Почему-то прежде всего пришло в голову, что телефонирует Надежда, – уж она-то несомненно знала здешний телефонный номер на память…
Пан Винцентий не вошел следом за ним в комнатушку, игравшую роль его служебного кабинета, – посвященный во многое, не страдал излишним любопытством, когда речь шла о его постояльцах. Что, между прочим, иногда облегчало задачи…
– Князь? – послышался в трубке незнакомый мужской голос. – Я вам телефонирую по поручению Макса.
Максом в таких вот случаях именовался господин Глоац.
– Да, что у вас? – негромко спросил Сабинин.
– Интересующая вас особа только что получила телеграмму из Будапешта.
– Вам удалось с ней ознакомиться?
– Обижаете, князь, – хихикнул собеседник. – Вы имеете дело с солидной фирмой… Содержание таково: «Я в Будапеште, еду миланским экспрессом, буду завтра. Джузеппе». От себя добавлю – миланский экспресс, по нашим сведениям, прибывает завтра в половине пятого пополудни. Это все пока, наблюдение неусыпно продолжается, как и просили…
Засим трубку повесили. Недоумевающе пожав плечами – нужно быть ясновидящим, чтобы с ходу строить вокруг этого какие-то догадки и версии, – Сабинин опустил трубку на рычаг, вышел из комнаты и, дружески кивнув пану Винцентию, направился к воротам.
– Герр Трайкофф!
«Только тебя мне сейчас не хватало, – подумал Сабинин, нетерпеливо остановившись рядом с Обердорфом. – Поболтать не с кем?!»
– Вы знаете, я чертовски спешу… – сказал он, переминаясь с ноги на ногу – неподалеку от ворот уже остановился загодя нанятый им фиакр.
– А вы на минутку задержитесь, герр Трайкофф… – таинственно зашептал старикашка, наклоняясь к его уху. – Вам же на пользу. Понимаете, какое дело… Часика два назад заявился какой-то типчик. Сунул мне крону, всего-то, и начал про вас все выспрашивать: откуда письма получаете, когда уходите, когда возвращаетесь, ходит ли к вам кто сюда… Будь это сыщик из полиции, я бы вам, понятное дело, говорить не стал, уж простите: я как-никак добрый подданный его величества, а вы, извините на глупом слове, все-таки иностранец с революционными замашками, так что в этаком случае доброму подданному полагается всецело содействовать… Вот только этот молодчик не то что не полицейский, а пожалуй что, и вовсе иностранец. По выговору видно. Даже и не прикину, кто может этаким вот образом немецкий коверкать. Вроде бы не русский, так мне сдается…
– И что вы ему сказали?
Старик хитро подмигнул:
– Ну, раз такое дело… Сказал, что ничего не видел, ничего не знаю и вообще за жильцами не шпионю, не мое это дело. Я так рассудил, что мы с вами находимся в долгих, если можно так выразиться, финансовых отношениях, а этот тип, неведомо откуда взявшийся и так же быстро сгинувший, мне, в общем, без надобности…
– Вы совершенно верно рассудили, старина, – сказал Сабинин, положив на морщинистую старческую ладонь тяжелую монету в пять крон, с неизменным профилем его величества. – Я и в дальнейшем полагаюсь на вашу сметливость. Боже вас упаси нарушать долг честного подданного, но вот что касается подозрительных иностранцев, тут вы глубоко правы… Как он выглядел?
Уже сидя в фиакре, он еще раз тщательно все обдумал. Судя по описанию Обердорфа, загадочный иностранец больше всего напоминал того белобрысого субъекта, что следил за Амазонкой на вокзале… стоп, а почему именно «следил»? Пока не внесена полная ясность, человек, идущий по пятам за другим человеком, в равной мере может оказаться как шпионом, так и тайной охраной, следует учитывать обе этих вероятности. Вообще, концентрация иностранцев на одну квадратную версту начинает интриговать: сначала белобрысый, чью национальность не смог с ходу определить видавший виды Обердорф, теперь еще и некий Джузеппе из Милана…
Когда он шагал по коридору отеля «Савой», сердце, что скрывать, колотилось чаще обычного. Шевельнулось даже совершенно мальчишеское желание повернуть назад, и он, внутренне посмеиваясь над собой, покрутил головой: хорош же черный гусар…
– Войдите! – ответил на его стук знакомый голос.
Он остановился на пороге.