– Что вам от меня надо, Тимур?
В тот же момент я отлетел в угол от сильного подзатыльника, именно подзатыльника, а не удара. Освобожденный Тимур осел на пол. Между нами стоял здоровенный турок и улыбался.
– Y`akşamlar, arkadaş, nasıl sın?
– И тебе привет, Ондар. Сам то как?
– Сям лючше всэх. – Он весь лучился от доброжелательности. Правда, он действительно с первого взгляда вызывал симпатию. Здоровенный, полнеющий, невыбритый парень, лет 30-ти. Ровесник. Веселые морщинки вокруг глаз. Седой клок на правом виске. Или покрашены волосы? И здоровенный кулачище, демонстративно почесывающий грудь. Богатырь-интеллектуал. Вот как бывает. Но самое удивительное, он говорил по-русски. До сих пор я н встречал никого, кто как и я владел хоть каким-о иностранным языком. Нет, я знал конечно, что такие люди еще есть, но встречать их не доводилось. Зачем учить чужой язык, когда есть синхронизаторы, переводящие с любого живого и мертвого языка в режиме реального времени твоим собственным голосом.
– Ондар, давай без восточной вежливости. Просто объясни мне все, желательно коротко и понятно. Или вон он пусть объяснит, – я кивнул на Тимура. Тот с трудом поднялся с пола и сел в кресло, в котором перед этим сидел я.
– Да, брат, ты своя. Вижу. Прибор нэ нада. А как Тимур-эфенди скажэт, так делаем. Он здес шэф.
Тимур посмотрел на меня обиженно, но без злобы. Потом кивнул, размял виски и заговорил, спокойно и безучастно.
– Послушай, Степан. Мы боремся с технократами. Боремся с проклятой государственной машиной. И нас таких много, очень много. В основном это мигранты и ребята из провинции, но не только. Там, за чертой города, жизнь свободней. Там нет инфопокрытия и биоконтроль не работает, а так как 95% населения живет в городах, причем вот в этом городе проживает треть, то провинция никого и не интересует. Так небольшие островки вокруг мест добычи особо важных ресурсов. А остальная страна – ничейная территория. Поэтому вас и не выпускают из города. Мы знаем, что ты непривитый, что работаешь на мусорном заводе, хотя у тебя хорошее образование и если бы ты был готов идти на компромисс с системой, то мог бы неплохо устроиться. Но ты не хочешь. У нас общие цели. Присоединяйся к нам. Один в поле не воин. А у нас ты будешь под защитой, мы очень могущественная организация, поверь мне. А главное ты сможешь наконец-то по-настоящему бороться. Ты согласен?
Второй раз за сегодняшний день пытаются завербовать, с тоской подумал я. А ведь это предложение тоже очень заманчиво. Обрести единомышленников, узнать что сейчас происходит в других городах, даже в других странах. Больше не чувствовать себя подопытным кроликом, вести свою пусть рисковую, но благородную игру.
Тимур пристально наблюдал за мной. Да, пожалуй у них действительно неплохие возможности, если они умеют вытравливать биочип, изготавливать самодельные детекторы и собирать информацию на полноценных граждан. А еще стены тут явно оштукатурены смесью Superit, надежно поглощающей любое электромагнитное излучение. Такое простым смертным не по зубам.
– Я верю, ты нас не сдашь. Подумай, а мы свяжемся с тобой через некоторое время. А если захочешь выйти на связь сам – нарисуй веселый смайл на заднем стекле своей машины. Если ты будешь в опасности – грустный смайл. Сюда больше не приходи. Здесь Надежды больше не будет. Штаб постоянно переезжает. Собственно он уже выехал отсюда. И учти…
Наверху рванули дверь. Раздался треск дерева, звякнуло бронзовое яблоко. На лестнице загрохотало. Тимур кинулся к задней двери. Ондар сгреб меня в охапку и метнулся следом. Одной рукой он без всякого усилия закинул меня на плечо, а другой натянул себе на голову доисторический резиновый противогаз. В то же мгновение в носу защипало, горло сдавило удушье и я отключился.
Над головой шумел лес, а вокруг журчала вода. Я плыл в полной темноте, вода была теплая, примерно температуры тела, судя по тому, что я ее почти не ощущал. Зато множество давно забытых запахов создавали чудесную картину, рассказывая про странное место, в которое я попал, лучше, чем это сделало бы зрение. Я внюхивался удивляясь и восторгаясь всему тому, что как мне казалось я давным-давно забыл не только как пахнет, но и как называется.
Влажная лесная земля, и прелая трава. Осень, лиственный лес. Слегка застоявшаяся в заводях речная вода. Неширокая река, нависающий глинистый берег. Теплая, недавно скошенная трава. Светит солнце, покошенный, но еще не убранный луг. Прелое дерево, гудрон. Свежепропитанная лодка на берегу, перевернутая вверх черным днищем, полусгнившие деревянные мостки. Рыба, пот, табак. Возле лодки сидит пожилой рыбак, рядом с ним ведро с уловом. Я ничего не вижу, не чувствую телом, только запах. Но этого вполне достаточно. Все живое, настоящее. Я начинаю трястись. От счастья.