— Я? С чего ты взял? — ответила я, впрочем, это прозвучало не так уверенно, как хотелось бы. — Стала бы я общаться с белым магом.
— Тем не менее, он бросил свои дела и последовал за нами. И разговаривал с тобой так, будто вы знакомы лет десять. Он создал купол, чтобы защитить тебя от дождя! — воскликнул Влад. Кажется, это возмутило его больше всего. Может быть, потому, что Влада сушить Ярик не стал.
— Пустяки, — отмахнулась я. — Что белому магу стоит создать такое простое заклинание? Ты поисковое создал, когда это было нужно. И ничего.
— Но это он, а это я… — попытался объяснить Влад.
— И что? — я серьезно взглянула на него. — Помогать кому бы то ни было можно только при определенном уровне отношений? Может, у него душа добрая. Хотя, глядя на Яра, утверждать это с уверенностью я бы не стала. Да и к тому же…
Я хотела многое ему рассказать, но не решилась.
— Яр, — Влад хмыкнул.
Примерно в эту же секунду, будто желая отомстить, купол над нашей головой растворился: ушли в небытие голубые искры, пропуская дорогу каплям дождя.
Небо плакало, плакало и плакало, будто за то время, что тучи пробыли взаперти, у него случилось много событий, которые можно было бы оплакать. Или оно продолжало огорчаться над чем-то старым. Или вовсе горевало заранее. Каждый, кроме совсем уж глупца, знает, что впереди в его жизни обязательно случится что-то такое, что заставит горевать.
От этого спасет только смерть, а умирать в ближайшие лет тридцать, по самой крайней мере, я не собиралась.
И мы с Владом побежали вперед. Если бы он не держал меня за запястье, вполне возможно, что я упала бы, поскользнувшись на мокрой траве, те пять раз, что я мечтала упасть.
Но упала всего два.
Вместе с Владом. Он морщился, как и я, хотя обычно в такие моменты мне очень хотелось смеяться.
В таком виде: насквозь промокшие (кое-кто — повторно), замаранные в грязи, мы и предстали перед тетей.
***
Тетя никогда не рассказывала мне, как все это произошло. Под «всем этим» мы с отцом обычно подразумевали событие, которое перевернуло всю ее жизнь. Один страшный день — и череду бесконечных, последовавших за ним.
Тот момент, когда тетя стала простым человеком, оставила прошлое черной ведьмы позади. Когда, чуть позднее, лишилась памяти об этом событии. Потому что знать, что когда-то ты владел магией, а теперь беспомощен — это самое страшное, что может случиться с каждым из нас.
Этого никогда не рассказывала мне тетя, потому что просто не могла рассказать, но это рассказали мне родители. Кажется, тогда мне было лет восемь или около того. А разве может понимать что-то такой мелкий ребенок? Я к тому времени только начала знакомиться с магией, так, косвенно, поэтому не могла осознать всю серьезность произошедшего. Весь страх, который это произошедшее несет в себе. То, что тете удалось пережить и что ее заставили забыть, чтобы сделать лучше.
В той ситуации любой выбор был неверным. Но выбирать все же пришлось.
Я, в то время ещё не познавшая всей тщетности бытия, тем не менее, слушала этот рассказ внимательно. Хотя бы потому, что его рассказывала мама — я до своей личной трагедии всегда внимательно слушала ее. И он запомнился мне лучше, чем какая бы то ни была таблица по биологии, которую я учила к экзаменам. Лучше, чем любой другой разговор.
Это произошло, когда тете было почти двадцать девять. Она в то время была ещё совсем молодой, очень красивой, как я могла судить по обрывкам воспоминаний и тем немногочисленным фотографиям, что мы смогли сохранить. Впрочем, она красива и сейчас. Только исчезла та чертовщинка из темно-карих глаз, которая у всех ассоциировалась именно с моей тетей.
А ещё она была очень талантливой. Мало кто в нашем черномагическом мире не слышал о Наталье Заболоцкой. По крайней мере, гораздо меньше, чем обо мне. А уж после того события… Имя тети стало известно всем.
Впрочем, я забегаю вперед.
Тетя жила не так, как живет сейчас, и даже не так, как живу я, владея магией. Она безостановочно бегала, покоряла все новые вершины, как будто остановка означала смерть. В двадцать восемь лет у нее не было ни мужа, ни детей. Зато у нее имелся замечательный старший брат, времени с которым тетя проводила достаточно. А ещё — я. Маленькая, несмышленая, а чуть позже — уже не такая маленькая и несмышленая. У тети было много подруг, ни одна из которых не дорожила тетей, и она отвечала на это взаимностью. И множество стремлений. Тетя знала, что будет делать через пять, десять, двадцать лет, но и тогда не сидела, сложа руки. Делала одно, чтобы в итоге прийти к другому.
Возможно, на самом деле тетя чувствовала себя одиноко. Черные, посвящающие всю свою жизнь колдовству, всегда так себя чувствуют. Но она никогда не говорила об этом. По крайней мере, я ни разу этого не слышала. И принимала тетину улыбку и горящие глаза за искренность.