– Да, конечно! Хотя частных детективов мы не привечаем, уж простите.
– Еще одно «простите», и я завизжу! – пригрозила рыжая. – Лучше не доводи меня!
Вышибала спрятал мою визитку во внешний карман обеденного кителя, задвинул стул и расправил плечи.
– Порядки тебе известны, – начал он, – поэтому…
Рыжая захихикала и плеснула виски вышибале в лицо. Он отшатнулся, достал из кармана белоснежный носовой платок, быстро вытер лоб и покачал головой. Лицо быстро подсохло, а вот на рубашке рядом с черной жемчужной пуговицей расплылось большое влажное пятно, и воротничок потерял вид окончательно и бесповоротно.
– Простите! – съязвила рыжая. – С плевательницей тебя спутала!
Вышибала резко опустил руку, и в бордовом сумраке сверкнули его зубы.
– Выведи ее отсюда! Немедленно! – прорычал он и бросился прочь, прижимая платок к лицу.
Два официанта в обеденных кителях подошли ближе и смотрели на нас разинув рты. Можно сказать, на нас разинув рот смотрел весь бар.
– Первый раунд активностью не отличался, – проговорила рыжая. – Соперники явно осторожничали.
– Что же будет, если ты закусишь удила? Не хочется под замес попасть, – признался я.
Девушка подняла голову. В странном темно-бордовом сумраке ее лицо казалось белее мела. Даже ярко накрашенные губы выглядели бескровными. Медленно и неуклюже, словно неживая, ее рука поползла ко рту. Рыжая зашлась сухим чахоточным кашлем, схватила мой стакан и жадными глотками выпила ром с гренадином. Ее заколотило. Она неловко потянулась за сумочкой и столкнула ее на пол – позолоченный портсигар выпал и закатился под стул. Пришлось встать и полезть за вещицей. У столика возник официант.
– Помочь? – учтиво предложил он.
Стакан, из которого пила рыжая, соскользнул со стола и приземлился рядом с моей ладонью. Я поднес портсигар к глазам: на крышке красовалась фотография плотного темноволосого мужчины. Положив портсигар в сумочку, я взял рыжую за одну руку, а официант, предлагавший помощь, – за другую. Девушка безучастно поворачивала голову из стороны в сторону, словно разминая затекшую шею. Мы потащили ее к выходу.
– Щас в обморок упаду! – прохрипела рыжая.
Она делала нарочито огромные шаги и шаталась, точно пытаясь нас опрокинуть, а официант скороговоркой бормотал ругательства. Наконец мы выбрались из бордового полумрака в ярко освещенное фойе.
– Женская уборная, – пробормотал официант, кивнув на дверь, напоминающую боковой вход в Тадж-Махал. – Если что, у нас там такая мулатка специальная есть, не хуже борца-тяжеловеса, с кем угодно справится!
– В сортир не пойду! – строптиво воскликнула рыжая. – И отпусти руку, парень! Меня приятель доведет!
– Он вам не приятель, мадам! Он вас даже не знает.
– Греби отсюда, макаронник! На нормальную вежливость ты не способен: либо недолет, либо перелет, и так все время. Греби отсюда, пока я не забыла про хорошие манеры и не вмазала тебе!
– Не волнуйся, я выведу ее проветриться, – заверил я официанта. – Она одна пришла?
– Иначе и быть не могло, – подначил он и отступил в сторону.
Метрдотель спустился до половины лестницы и мрачно смотрел на нас, а очаровательная девушка в гардеробной умирала со скуки, совсем как рефери затяжного боксерского матча.
Вытолкнув новую подругу на свежий воздух, я повел ее вдоль колоннады, чувствуя, что с каждым шагом она держится все увереннее.
– Ты хороший парень, – угрюмо проговорила рыжая. – Я ведь едва не нарвалась. Ты правда хороший. Я не надеялась выбраться оттуда живой…
– Почему?
– Так, решила подзаработать и просчиталась. Не бери в голову! Назовем это очередным просчетом в моей полной просчетов жизни. Подбросишь меня? Я на такси сюда приехала…
– Конечно! Скажешь, как тебя зовут?
– Хелен Мэтсон.
Никакой эйфории от этого известия я не испытал: догадка осенила меня довольно давно.
Узкой мощеной дорожкой мы спустились к стоянке. Хелен для верности опиралась на меня. Отыскав свою машину, я распахнул пассажирскую дверцу перед Хелен, которая шмыгнула в салон, забилась в угол и прижалась к мягкому подголовнику.
Захлопнув было дверцу, я распахнул ее снова.
– Скажи мне кое-что еще, ладно? Чью фотку на портсигар наклеила? Уж больно физиономия знакомая.
Хелен разлепила веки:
– Так, старый ухажер. Хорошо забытое прошлое. Он…
Карие глаза округлились, накрашенный рот удивленно раскрылся, и я уловил чуть слышный шорох позади. Секундой позже что-то уперлось мне в спину, и приглушенный голос процедил: