Голубая сойка на сосне устроила перепалку с дятлом. «Кррак!» – огрызнулся дятел. Получилось не хуже, чем у попугая.
– Тебе одиноко, – спокойно проговорил я. – Нужно облегчить душу. Выпей еще. Мне, пожалуй, хватит. Значит, Берил уехала в твое отсутствие?
Уныло кивнув, Хейнз зажал бутылку между коленями.
– Мы поцапались, и я погнал на северный берег Пумьего озера, к приятелю. Настроение было хоть вешайся, а мысли об одном: скорее напиться и забыться. Ну я и не сплоховал… Домой вернулся часа в два ночи – естественно, на бровях. Ехал медленно, дорога – натуральный серпантин. Не успел – Берил уже исчезла.
– Это случилось в позапрошлую пятницу? И с тех пор ты жену не видел?
Пожалуй, с такой точностью я слегка перегнул палку: Хейнз смерил меня подозрительным взглядом, но, слава богу, ржаной виски делал свое дело. Хлебнув из бутылки, он посмотрел сквозь нее на солнце.
– Черт, почти пустая… Эта тоже умотала. – Он показал на противоположный берег. – Наверно, они поцапались.
– Или вместе сбежали.
– Мистер, вы не знаете мою крошку Берил! – заржал Хейнз. – Она если заведется, так заведется.
– Видимо, они обе заводные. У миссис Хейнз есть машина? Ты ж в тот вечер к приятелю ездил…
– У нас два «форда». На моем педаль газа пришлось установить слева, под здоровую ногу, ну и тормозную тоже. Берил взяла свой…
Поднявшись, я шагнул к озеру и швырнул в него окурок. Судя по темной синеве воды, глубина была приличной, равно как и уровень… Похоже, свою роль сыграл весенний паводок: в паре мест вода стояла вровень с вершиной дамбы.
Я вернулся к Хейнзу, успевшему поставить на виски жирную точку.
– Выпивка кончилась… Нужно еще раздобыть. С меня бутылка! – просипел он. – Ты-то едва горло промочил.
– У меня есть запас, – успокоил его я. – Как оклемаешься, отведешь меня к дому Мелтона, ладно?
– Ага… По берегу прогуляемся… Слушай, а ничего, что я нюни распустил? Ну, из-за Берил?
– Изливать душу время от времени полезно каждому, – заверил я. – Может, нам лучше пойти по дамбе? И быстрее, и ты не устанешь…
– Черта с два! У ноги жуткий вид, но ходок я отличный! К тому же вдоль берега целый месяц не бродил… – Неуклюже выпрямившись, Хейнз ненадолго исчез в доме и вернулся со связкой ключей. – Пошли!
Мы зашагали к маленькому деревянному причалу с павильоном. Тропка петляла между гранитными глыбами, то и дело спускаясь к самой воде. Грунтовая дорога осталась позади и на несколько метров выше. Хейнз шел медленно, не без труда передвигая правую ногу, и хранил угрюмое молчание: виски сделал его пленником собственных мыслей. Я первым поднялся по ступенькам причала, Хейнз – следом, громыхая протезом по деревянным мосткам. Мы добрались до конца и, остановившись у открытого павильона, прислонились к обшарпанным темно-зеленым перилам.
– Рыба здесь есть?
– Угу, радужная форель, ушастый окунь. Сам я рыбу не особо уважаю, хотя сейчас все на ней точно свихнулись.
Перегнувшись через перила, я вгляделся в темную воду. Почему-то на глубине она кружилась, как в воронке, а под причалом колыхалось что-то зеленоватое. Хейнз тоже наклонился к воде. Причал строили на совесть, с подводным настилом, который был шире самого причала, словно раньше озеро находилось куда ниже и к подводному ныне настилу приставали лодки. Сейчас у деревянных мостков покачивалась привязанная измочаленной веревкой плоскодонка.
На плечо легла ладонь Хейнза, и я чуть не взвыл: его пальцы железными тисками впились в мои мышцы. Пришлось поднять голову. Билл с какой-то безумной сосредоточенностью смотрел на воду. Лицо побелело, лоб покрылся испариной. Я еще раз вгляделся в глубину.
Нечто похожее на человеческую руку в длинном темном рукаве медленно выплыло из-под утопленного настила, замерло, а потом снова исчезло из виду.
Хейнз расправил плечи, мгновенно протрезвевшие глаза стали страшными. Не сказав ни слова, он зашагал к лежащим на берегу камням, нагнулся и захрипел от натуги. Выпрямив спину, он оторвал от земли валун, весивший фунтов сто, не меньше, прижал к груди и уверенно, словно забыв о непослушном протезе, зашагал обратно по причалу. Добравшись до самого конца, Билл поднял валун над головой и на секунду замер. Мускулистая шея напряглась, сквозь стиснутые зубы прорвался полный страдания стон, а затем, всем телом вложившись в рывок, он швырнул валун в озеро.
Брызг с лихвой хватило нам обоим. Валун рассек толщу воды и упал на край деревянного настила. Покоя и безмятежности как не бывало, озеро точно забурлило. Послышался треск ломающихся досок. Постепенно волны разбежались, а мутно-серая вода снова стала темно-голубой. Неожиданно на поверхность стоймя выскочила прогнившая доска, плюхнулась обратно и уплыла.