Порывшись в карманах, Хейнз достал листок с загнутыми краями и протянул шерифу. По единодушному согласию мы вчетвером отошли от тела, и вскоре к нам присоединился Тинчфилд, решивший забрать оставленную Хейнзом бутылку.
– Здесь нет даты, – снова и снова перечитывая записку, объявил он. – Говоришь, это случилось пару недель назад, так, Билл?
– Да, в пятницу две недели будет.
– Берил ведь и раньше тебя бросала?
– Ага. – Хейнз даже глаз не поднял. – Года три назад. Я напился, ну и загулял с одной.
Шериф прочитал записку еще раз.
– Значит, записку она тогда написала? – спросил он.
– Понял, понял намек, можешь не разжевывать! – огрызнулся Хейнз.
– Просто листочек староват, – терпеливо объяснил Тинчфилд.
– Я десять дней его в рубашке носил! – рявкнул Хейнз и дико расхохотался.
– Что смешного, Билл?
– Когда-нибудь пробовал затащить человека под воду на глубину шести футов?
– Нет, не пробовал.
– Я неплохо плаваю, особенно для одноногого, но с такой задачей бы не справился.
– Билл, это ничего не значит, – вздохнул Тинчфилд. – Особенно если для верности использовали веревку и камни. Только представь: один булыжник привязали к голове, другой – к ногам, а, затолкав Берил под настил, веревки обрезали. В общем, все вполне можно было устроить.
– Конечно, это устроил я! – захохотал Хейнз. – Я, я устроил это с Берил! Тащи меня в кутузку, ты, вонючий…
– Я и собираюсь, – миролюбиво ответил шериф. – Для более тщательной проверки. Обвинений пока не предъявляю. Ты мог это сделать, Билл, не надо спорить! Я говорю «мог сделать», а не «сделал».
Хейнз протрезвел так же быстро, как захмелел.
– У Берил страховка была? – глядя в небеса, поинтересовался Тинчфилд.
– На пять тысяч! – вздрогнул Билл. – Вот она, последняя капля! Вот что меня прикончит! Ладно, поехали…
Тинчфилд медленно повернулся к Лумису:
– Пол, загляни в его дом и принеси пару одеял, а потом, думаю, нам всем не помешает немного принять на грудь.
Лумис зашагал по тропке, вьющейся по берегу к дому Хейнзов. Мы вчетвером проводили его взглядом. Билл посмотрел на свои загорелые руки, сжал кулаки и, не сказав ни слова, как следует врезал себе по лицу.
– Ты… эдакий! – прошелестел он.
Нос был расквашен, но Билл, понуро опустив плечи, ничего не замечал. По губам, щекам и вниз, к подбородку, потекла кровь. Началась багровая капель.
Глядя на нее, я кое-что вспомнил. Надо же, а ведь едва не забыл!
5. Золотой браслет
Дождавшись наступления темноты, я позвонил Говарду Мелтону в Беверли-Хиллз из бревенчатого здания телефонной компании, находившейся в половине квартала от главной улицы Пумьей Вершины, куда почти не доносился грохот палящих в тире винтовок, стук мячей, гудки шикарных машин и завыванье музыки хиллбилли из ресторана отеля «Голова индейца».
Соединившись с Мелтоном, телефонистка пригласила меня пройти в кабинет управляющего. Разумеется, я согласился, запер дверь и, устроившись за маленьким столиком, взял трубку.
– Нашли что-нибудь? – осведомился Говард Мелтон, в голосе которого явственно слышались три порции виски с содовой.
– Совсем не то, что искал. Да и вам, боюсь, не понравится. Сказать как есть или, хм, в подарочной упаковке преподнести?
Мелтон закашлялся. Неужели он сидит в полной тишине? Кроме кашля, я, несмотря на все усилия, не мог уловить ни звука.
– Говорите как есть, – спокойно попросил он.
– По заверениям Хейнза, ваша жена к нему приставала, ну и добилась своего. В день отъезда миссис Мелтон они устроили совместную попойку, и жена Хейнза, естественно, закатила скандал. Решив поднять себе настроение – другими словами, напиться еще сильнее, – Билл отправился к приятелю на северный берег Пумьего озера, а домой вернулся лишь в два ночи. Хочу подчеркнуть, что рассказываю с его слов.
Возникла небольшая пауза.
– Понял, – наконец буркнул Мелтон. – Продолжайте, Далмас.
Да, эмоций от него не дождешься…
– Когда Билл приехал на озеро, обе женщины уже исчезли. Его жена Берил оставила записку, мол, лучше умереть, чем жить с таким подлым изменником. С тех пор Хейнз ее не видел. До сегодняшнего дня.
У Мелтона снова начался кашель, терзавший мои уши, словно канонада, а потом в трубке засвистело и затрещало. Подключилась телефонистка, но я отправил ее припудрить носик. Вскоре связь наладилась, и послышался голос Мелтона: