– Киношники сюда мили две кабеля протянули, – объявил он. – Вот людям-то радость. Ну а ты, сынок, помимо взлома и проникновения, чем занимаешься?
Придвинув к себе стул, я сел и огляделся по сторонам. Мы с шерифом находились в квадратной комнатке с двуспальной кроватью, плетеным ковриком и еще кое-какой мебелью. Напротив меня в открытую дверь виднелся угол плиты.
– Была у меня идейка, – признался я, – да, похоже, не из лучших…
Тинчфилд кивнул и впился в меня спокойным, совершенно беззлобным взглядом.
– Я слышал твою машину, – объяснил он, – поэтому знал, что ты на частной дороге и направляешься сюда. А вот ходишь ты беззвучно, молодец! Знаешь, сынок, я ведь много о тебе думал, всю голову сломал!
– В чем дело?
– Кажется, под мышкой у тебя что-то топорщится.
– Кажется, мне лучше расколоться, – усмехнулся я.
– Ну, из-за того, что в окно влез, можешь не волноваться. Я человек терпимый и уверен: у тебя есть разрешение на шестизарядник.
Я выложил на его широкое колено раскрытый бумажник. Тинчфилд осторожно поднес его к свету, внимательно изучил копию лицензии, лежащую в целлулоидном кармашке, и вернул мне.
– Я догадался, что тебя интересует Билл Хейнз, – проговорил он. – Значит, частный детектив… Ну, парень ты крепкий, да и лицо под стать – непроницаемое, как банковский сейф. Я ведь и сам за Билла беспокоюсь… Ты дом хотел обыскивать?
– Была такая мысль.
– Возражать не стану, хотя и особого смысла не вижу: я как следует все обшарил. Кто тебя нанял?
– Говард Мелтон.
Пару секунд Тинчфилд молча жевал табак.
– Могу я спросить зачем?
– Чтобы найти жену. Она бросила его пару недель назад.
Тинчфилд снял широкополую шляпу, взъерошил блеклые темно-русые волосы, отпер входную дверь, распахнул ее и, вернувшись в кожаное кресло, многозначительно посмотрел на меня.
– Мелтон всеми силами старается избежать огласки. При неблагоприятном стечении обстоятельств он может потерять работу, – пояснил я. (Шериф буравил меня немигающим взглядом. Желтый свет лампы делал его профиль бронзовым.) – Речь не о Билле Хейнзе и не о спиртном.
– Ничего из услышанного не объясняет твое горячее желание обыскать дом Билла.
– Вероятно, я просто люблю рыться в чужих вещах.
Целую минуту Тинчфилд сидел не шелохнувшись и наверняка раздумывал, не издеваюсь ли я, а если издеваюсь, как к этому относиться.
– Сынок, а это тебя не заинтересует? – Он вытащил из кармана куртки сложенную в несколько раз газету и осторожно развернул.
Приблизившись к столу, я увидел тоненькую золотую цепочку с крошечным замком, аккуратно перерезанную, судя по всему, кусачками. Цепочка была короткой, длиной дюйма четыре, максимум пять, а закрытый замочек – не крупнее самих звеньев. И на цепочке, и на газете белел порошок.
– Как думаешь, где я ее нашел? – поинтересовался Тинчфилд.
Смочив палец слюной, я подцепил немного порошка и попробовал.
– В мешке с мукой, другими словами – на кухне. А ваша цепочка, вообще-то, не цепочка, а ножной браслет. Некоторые носят их не снимая. У того, кто снял этот, ключика явно не имелось.
Ласково на меня взглянув, Тинчфилд откинулся на спинку кресла, похлопал огромной ладонью по колену и флегматично улыбнулся сосновому потолку. Я покрутил сигарету в руках и снова опустился на стул.
Тинчфилд аккуратно завернул браслет в газету и спрятал в карман.
– Пожалуй, это все, если, конечно, ты не хочешь производить обыск при мне.
– Нет, не хочу, – признался я.
– Видимо, мы с тобой будем разгадывать загадки по отдельности.
– Билл сказал, у миссис Хейнз имелась собственная машина. «Форд», кажется.
– Угу, синий «форд» – купе. Его нашли неподалеку отсюда, в придорожных скалах.
– На предумышленное убийство не похоже.
– Вряд ли Билл что-то замышлял и планировал. Просто разозлился и задушил жену – разве трудно, с его-то силищей. Потом сообразил, что от тела нужно избавиться, и провернул все довольно ловко, а для одноногого инвалида даже блестяще.
– С брошенной машиной это больше напоминает самоубийство, запланированное и тщательно продуманное. Покончить с собой, но так, чтобы суицид выглядел как убийство и вина пала на неприятного тебе человека, отнюдь не ново. Тогда понятно, почему машину бросили неподалеку: возвращаться-то пришлось пешком.
– Билл бы тоже далеко не уехал: он привык к педалям с левой стороны, а машина его жены создала бы массу неудобств.