Я прикончил виски, поставил стакан, походил по комнате, выкурил третью сигарету, посмотрел на часы, пожал плечами и ощутил отвращение. Внутренние двери в номере были закрыты. Я направился к той, из которой сегодня днем выскользнул молодой Джитер. Внутри оказалась спальня в оттенках слоновой кости и пепельной розы. Большая двуспальная кровать была застлана узорчатым парчовым покрывалом. Встроенный светильник озарял туалетные принадлежности на столике. Маленькая лампа на тумбочке у двери тоже горела. За дверью ванной виднелась прохладная зелень кафельной плитки.
Я вошел в ванную и огляделся. Всюду хром, стеклянная душевая кабина, полотенца с монограммами, полка для ароматических солей в изножье ванны, все изысканное и утонченное. Мисс Хантресс ни в чем себе не отказывала. Я надеялся, она сама за себя платит. Мне было все равно, просто хотелось так думать.
На пороге я остановился, чтобы еще раз окинуть взглядом этот райский уголок, и внезапно почуял то, что упустил, когда вошел. Слабую вонь пороха. А потом заметил кое-что еще.
Кто-то придвинул кровать к неплотно прикрытой дверце стенного шкафа. Ее вес не давал дверце открыться. Я решил посмотреть, что мешает дверце, и уже на полпути к шкафу заметил, что сжимаю «люгер» в руках.
Я прислонился к дверце. Она не поддалась. Поднажал сильнее. Бесполезно. Тогда я попытался ногой отодвинуть кровать, медленно отступая.
Внезапно я ощутил сильное давление. Мне пришлось отступить еще примерно на фут, когда это случилось. Он показался из шкафа боком, словно сверток. Я придавил дверь и мгновение разглядывал его в таком положении.
Такой же грузный и блондинистый, в спортивном пиджаке, шарфе и рубашке с открытым воротом. Только лицо больше не было красным.
Я отступил еще, и он съехал по внутренней поверхности дверцы, слегка загребая, словно пловец, который сражается с прибоем, стукнулся об пол и остался лежать на спине, все еще глядя на меня. Свет от прикроватной лампы освещал его голову. Опаленное отверстие зияло в пиджаке прямо напротив сердца. Теперь он не получит своих пяти миллионов. Никто ничего не получит, и Марти Эстелю ни видать своих пятидесяти кусков. Потому что молодой мистер Джеральд был мертв.
Я заглянул в шкаф. Теперь дверца свободно открывалась. На плечиках висела красивая женская одежда. Его вдавили внутрь шкафа, прижали дуло к груди, – очевидно, при этом его руки были подняты вверх. А затем пристрелили, и, кем бы ни был убийца, у него не хватило времени или силы, чтобы плотно закрыть дверцу. Или он был напуган и просто подвинул кровать к шкафу, оставив все как есть.
Что-то блеснуло. Я поднял с пола маленький автоматический пистолет двадцать пятого калибра, из тех, что таскают в дамских сумочках, его рукоятка была инкрустирована слоновой костью и серебром. Я опустил пистолет в карман. Почему-то мне показалось это забавным.
Я не стал прикасаться к Джеральду. Он был мертв, как Джон Д. Арбогаст, и даже мертвее. Я не стал закрывать дверцу и прислушался, затем вернулся в гостиную и запер дверь спальни, привычным движением обтерев ручку.
В замке звякнул ключ. Хокинс вернулся проверить, что меня задержало. Он использовал запасной ключ.
Я потягивал виски, когда он вошел.
В гостиной он встал, широко расставив ноги, и недобро уставился на меня.
– Я видел, как Эстель и его громила ушли, – сказал он. – А тебя не видел. Поэтому поднялся. Я должен…
– Ты должен охранять постояльцев, – закончил я за него.
– Да, я должен охранять постояльцев. Тебе нельзя здесь находиться, приятель. Особенно если хозяйки нет в номере.
– А Марти Эстелю и его громиле, значит, можно.
Он подошел ближе. В глазах застыло недоброе выражение. Вероятно, оно было там всегда, но я заметил только сейчас.
– А ты что, против? – спросил он.
– Мне-то что, каждый зарабатывает как может. Выпей.
– Это не твоя выпивка.
– Мисс Хантресс угощает. Мы с ней приятели. И с Марти Эстелем. Мы все тут приятели. Хочешь к нам?
– Ты меня не разыгрываешь?
– Выпей и забудь.
Я налил виски в стакан. Он взял его.
– Только бы никто не унюхал, – сказал он.
– Хм.
Он пил медленно, перекатывая виски на языке.
– Отличный скотч.
– Должно быть, не в первый раз его пробуешь?
Хокинс хотел было вспылить, но передумал.
– Черт, тебе бы все шутить. – Он допил, поставил стакан, вытер губы огромным мятым носовым платком и вздохнул. – Что ж, надо уходить.