– Перезвоню через час, – пообещал я и повесил трубку.
Напротив моей кабинки стоял стол, за которым сидела брюнетка в широких брюках и что-то писала в гроссбухе. Перехватив мой взгляд, она подняла голову и улыбнулась:
– Вам нравятся горы?
– Да, конечно.
– Здесь очень тихо и спокойно.
– Угу. Вы знакомы с неким Фредом Лейси?
– Лейси? Да, им недавно установили телефон. Лейси купили дом Болдуинов, который до этого целых два года простоял бесхозным. Большой такой, на конце Шалфеевого мыса, высоко над озером. Вид оттуда потрясающий. А вы знакомы с мистером Лейси?
– Нет, – ответил я и вышел на улицу.
Ручная оленуха топталась у калитки невысокого заборчика, как раз у меня на пути. Я попытался ее оттолкнуть, но она и не думала шевелиться. Перемахнув через ограду, я вернулся к отелю и сел в машину.
У восточной оконечности поселка обнаружилась заправочная станция. Я остановился, наполнил бак бензином и спросил у жилистого заправщика, как найти Шалфеевый мыс.
– Да раз плюнуть, – ответил заправщик. – Отсюда едете мили полторы мимо католической церкви и лагеря Кинкейда, у булочной свернете направо, к дороге на лагерь Уиллертона. После лагеря вам нужен первый поворот налево. Там будет грунтовка. Довольно разбитая, зимой ее даже от снега не чистят, но сейчас же не зима. В гости собрались?
– Нет. – Я вручил ему купюру.
Заправщик ушел за сдачей и вскоре вернулся.
– Там очень тихо и спокойно… Как, говорите, ваша фамилия?
– Мерфи.
– Рад знакомству, мистер Мерфи! – протянул руку заправщик. – Заглядывайте в любое время. Обслуживать вас – одно удовольствие. Итак, отсюда езжайте прямо…
– Да, спасибо, – на полуслове перебил я.
Выяснив, как попасть на Шалфеевый мыс, я погнал в противоположном направлении. Вдруг Фред Лейси не желает, чтобы я появлялся у него дома?
За полквартала до отеля асфальтовая дорога сворачивала к лодочной пристани, затем снова на восток, к берегу озера. Вода спала, и коровы жевали жухлую траву там, где весной простирались заливные луга. Невероятно терпеливые рыбаки ловили окуней с моторных лодок. Примерно в миле за лугом грунтовая дорога, извиваясь, ползла на длинную, поросшую можжевельником косу. Ближе к берегу виднелся ярко освещенный павильон для танцев. Музыка уже играла вовсю, хотя смеркаться только начало. Громковато: казалось, оркестр играет у меня под ухом. Глубокий женский голос завел «Песню дятла» Гленна Миллера. Я покатил дальше, музыка стихла, а дорога стала грубой и каменистой. Мимо проплыл чей-то дом, а дальше не было видно ничего, кроме сосен, можжевельника и сияния озерной воды. Въехав на косу, я остановил машину и подошел к огромному поваленному дереву – корни торчали из земли футов на двенадцать, не меньше.
Опустившись на землю, я прислонился к стволу и раскурил трубку. Тишина и покой окутывали плотным коконом, заставляя забыть о проблемах и заботах. У дальнего берега две моторные лодки затеяли игру в салки, а с моей стороны совершенно неподвижная вода медленно темнела в сгущающихся сумерках. Я лениво подумал, кто такой этот Фред Лейси и, раз дело столь важное, почему не дождался меня и не оставил сообщения. Думал я от силы минуту: умиротворяющая обстановка интенсивной работе мысли не способствовала. Я курил, смотрел на озеро, на небо, на малиновку, застывшую на голой верхушке старой сосны. Сейчас стемнеет, и птица затянет свою вечернюю песню…
Минут через тридцать я поднялся, каблуком вырыл ямку, вытряхнул в нее пепел из трубки и засыпал землей. Неизвестно зачем, я сделал несколько шагов к озеру и оказался у корней поваленного дерева. Тогда и увидел ступню в белой парусиновой туфле девятого размера[75].
Приблизившись еще на несколько шагов, я обнаружил вторую ступню в парусиновой туфле, ноги в полосатых брюках, торс в бледно-зеленой спортивной рубашке навыпуск с трикотажными карманами. Пуговиц на рубашке не имелось. В глубоком треугольном вырезе курчавились темные волосы. Итак, на земле лежал мужчина среднего возраста с намечающейся лысиной, хорошим загаром и аккуратными усами над толстой верхней губой. В полуоткрытом рту просматривались крупные зубы. Лицо дышало спокойствием: как бывает, если обильно питаться и ни о чем не тревожиться. Глаза смотрели в темнеющее небо и упорно не желали встречаться с моими.
На левой стороне бледно-зеленой рубашки расползалось огромное, как суповая тарелка, багровое пятно. В центре пятна, должно быть, зияло отверстие, но рассмотреть точнее мешал сгущающийся мрак.