Машина беззвучно скользнула по дорожке, проехала мимо двух приземистых каменных колонн – и растворилась в огнях бульвара. Мэллори, думая о своем, надел шляпу.
Во тьме у него за спиной, между высокими итальянскими кипарисами, что-то шевельнулось. Он быстро обернулся – и прямо перед собой увидел мерцающее дуло пистолета.
Пистолет держал здоровенный детина. На затылке сидела бесформенная фетровая шляпа, неопределенного вида пальто распахнулось на животе. В тусклом свете из высокого и узкого окна просматривались кустистые брови и крючковатый нос. За его спиной стоял напарник.
Первый сказал:
– Это пистолет, приятель. Бум-бум – и человек лежит. Попробовать не хочешь?
Мэллори бесстрастно посмотрел на него:
– Не разводи детский сад, начальник! В чем дело?
Верзила засмеялся – приглушенно, словно море бьется о скалы в тумане. Он вложил в голос изрядную долю сарказма:
– Ишь ты, какой сообразительный, сразу нас раскусил. Не иначе, Джим, один из нас смахивает на полицейского. – Он пристально взглянул на Мэллори и добавил: – Мы видели, как ты вырубил коротышку. Порадовалась душа?
Мэллори выбросил окурок, посмотрел, как он описал дугу в темноте. Потом, взвешивая слова, спросил:
– Может, за двадцатку вы на это посмотрите по-другому?
– Только не сегодня, уважаемый. В другой вечер – да, а сегодня – никак.
– Сотню?
– И это не получится, уважаемый.
– Н-да, – мрачно произнес Мэллори. – Выходит, мои дела совсем плохи.
Верзила снова засмеялся, подошел вплотную. Напарник вывалился из тени и положил руку – мясистую, плотную – Мэллори на плечо. Не сходя с места, Мэллори дернул корпусом – рука упала.
– Убери лапы, ищейка! – бросил Мэллори.
Второй издал рычащий звук. В воздухе что-то просвистело – и за ухом у Мэллори вспыхнула острая боль. Он упал на колени. Несколько раз, не поднимаясь, яростно мотнул головой. В глазах прояснело. Он увидел, что тротуар выложен ромбовыми плитами. И медленно поднялся.
Он взглянул на полицейского, что огрел его дубинкой, и сквозь зубы выругался – в голосе слышалась затаенная ярость, которая и подняла его на ноги, губы чуть шевелились и напоминали два куска плавящейся смолы.
Верзила поинтересовался:
– Что на тебя нашло, Джим? Зачем ты его треснул по башке?
Джим поднес жирную руку ко рту и погрыз ее. Потом сунул дубинку в боковой карман пальто.
– Ладно тебе! – заявил он. – Давай берем его… чего церемониться? Что-то выпить охота.
Он решительно зашагал по тротуару. Мэллори медленно повернулся и проводил его взглядом, потирая ушибленную голову. Здоровяк деловито приподнял пистолет и распорядился:
– Идем, приятель. Прокатимся при лунном свете.
Мэллори выполнил команду. Здоровяк шел рядом, а Джим пристроился с другой стороны. Крепко стукнув себя по животу, он сказал:
– Надо выпить, Мак. А то я весь издергался.
– Все издергались, нашел чем удивить, – примирительно буркнул его спутник.
Они подошли к двухдверному автомобилю, припаркованному во втором ряду возле приземистых колонн у выезда на бульвар. Обидчик Мэллори сел за руль. Здоровяк подтолкнул Мэллори на заднее сиденье и сел рядом. Положив пистолет себе на колени, он еще больше сдвинул шляпу на затылок и достал смятую пачку сигарет. Аккуратно извлек сигарету и зажег – левой рукой.
Машина влилась в море огней и, немного продвинувшись в восточном направлении, по длинному спуску свернула на юг. Город был устлан бесконечной простыней сияющих огней. Неоновая реклама вспыхивала и излучала тепло. По скоплениям облаков бродил неторопливый луч прожектора.
– Значит, так, – заговорил здоровяк, выпуская дым из широких ноздрей. – Мы тебя засекли. Ты пытался толкнуть этой вертихвостке Фарр какие-то липовые письма.
Мэллори усмехнулся – коротко и безрадостно.
– У меня от вас голова болит, начальники, – сказал он.
Здоровяк, глядя перед собой, обдумывал услышанное. Свет рекламных огней волнами выхватывал из тьмы его широкое лицо. Вскоре он произнес:
– Мы ничего не путаем. В своем деле пока разбираемся.
Глаза Мэллори сузились. На губах заиграла улыбка.
– Это в каком же деле, фараон?